Свежий ветер - Святослав Владимирович Логинов

вцепился зубами. Теперь, главное, мозг, это то, что всего лучше жрать сырым. Тяжёлым рубилом расколол голову, пальцами принялся выгребать мозг. Прекрасно, что ребёнок ещё мал — управился с одного удара. Тело тёплое, но уже не дёргается.

Остальное кинуть на горящие угли, пусть слегка прожарится. Первый голод утолён, можно немного потерпеть и лопать горячее.

А эта, напротив, скорчилась, будто не человек, уставилась немигающими глазами и воет, словно свежий ветер у входа в пещеру. Выть-то зачем? Сына ей, видите ли, жалко! А мне не жалко? Но я не вою, жру себе нормально — и всё. Если сейчас голодным останусь, завтра на охоту пойти не смогу. Это она может понять? Ты завывай, а я жрать буду. Острой кремниевой пластинкой как следует выскоблить кость, чтобы ни единая полоска мяса не пропала. Трубчатые косточки расколоть, в них тоже мозг есть. Жена, нет, чтобы подползти, рёбрышки пососать, всё воет в лад со свежим ветром. Этак она помрёт вскорости, но и после смерти будет выть. Я и без этой жены обойдусь. Вон там девчонка имеется, лет восьми, в самый раз подросла. Если жена выть не перестанет, я эту ночь с девчонкой спать буду. Через год она мне сына родит, а ещё через пару лет его уже можно будет жрать. Правда, может так выйти, что родится девчонка. Девчонок жрать нельзя, иначе некому будет мальчиков для еды рожать. С другой стороны, не каждую же весну такие голодовки случаются, что приходится собственных сыновей жрать.

Пока всё идёт своим чередом, издавая привычные звуки: тонко скрипит острый кремень по кости, выскребая последние остатки съедобного, тонко на одной ноте воет женщина, собирается беспрестанно выть бесчисленные тысячелетия, заунывно воет свежий ветер у входа в пещеру. Ну и пусть они гудят, воют и скрипят, главное, что со мной всё в порядке. Пусть ненадолго, но я сыт. Нажрался.

Даймон очнулся в холодном поту. Надо же, примерещилось такое!

Инстинктивным движением Даймон притянул обвязку и два новеньких баллона. Глубоко, всей грудью вдохнул. В спальне мрак, который не может развеять крошечный ночник. В дальнем углу — тёмное пятно, будто там скорчился кто-то и уставился немигающими точками глаз. И воет, совсем, как ветер за окном.

Да не может здесь никто смотреть и плакать, не может! Показалось всё. Даймон вздрогнул, окончательно просыпаясь. Не забывай, что ты на Земле, здесь ничто не способно показаться просто так. Или способно? А кто тогда сидит в углу и плачет?

Даймон встал. Зажечь свет и глянуть в дальний угол он не смел. Вышел из номера, спустился вниз. Девушки не видно, на ресепшене сидит андроид.

— Где женщина, которая здесь дежурила?

— Сию минуту появится.

Девушка вынырнула из ближайшей двери.

— В моей комнате кто-то сидит в углу и смотрит оттуда, — сказал Даймон.

— Этого не может быть. Все помещения, и ваше в том числе, совершенно чисты. Но я схожу и устрою дополнительную проверку, а вы пока побудьте здесь, я потом позову вас.

— Это лишнее. У меня через полтора часа готова капсула. Я думаю пройтись до отправки пешочком.

— Как вам угодно. Но постарайтесь идти осторожнее, ночь — время опасное. А проверку я всё равно устрою и о результатах вам сообщу.

Даймон поспешно распрощался с милой администраторшей и вышел на опасный проспект.

До чего мало здесь зелени! У любой странности есть причина: каждое деревце представляется чащей, по которой бродят жуткие чудовища. А в домах, что, лучше? Просто земляне к домам привыкли, а что движется там, проползая сквозь перегородки, приезжему лучше не знать.

Часть окон в домах тёмные, в других мерцают голубые огоньки. Возможно, там зажжённый хозяином ночник, а быть может это кружит неприкаянное привидение.

Когда-то, прежде чем попасть на Землю, Даймон раздумывал, как подсчитать процент ночников относительно количества привидений. Сейчас, казалось бы, иди и считай, но отчего-то не хочется. Поскорей бы убраться отсюда, туда, где и понятия такого нет — мистика.

Пришло сообщение от 2ДС2. Огни всё прошерстили на три тысячи лет в прошлое. Ничего не нашлось. Чувствовалось, что девушка хочет сказать: «почудилось», но нельзя, на Земле ничего не должно чудиться. Три тысячи лет можно быть спокойным. А тридцать тысяч?.. а сорок? пятьдесят?

В былые времена, если человеку хотелось или нужно было попасть на другую планету, ему приходилось лететь туда на примитивном громыхающем механизме, который назывался ракетой. Путешествие в другую галактику порой занимало несколько часов и даже дней.

Теперь в большинство обитаемых миров проложены постоянные маршруты, и, как только появляются пассажиры — хотя бы один пассажир — туда отправляется спецкабина.

Всякое путешествие начинается с первого шага. Даймон пешочком добрёл до пункта отправления межзвёздных кабин, и через пятнадцать минут покинул Землю, намереваясь никогда сюда не возвращаться. В кабине он был один, и его высадили там, где он хотел.

Родная планета здесь казалась полностью необитаемой. Свежий ветер тонко плакал меж каменных останцев, завывал у входов пустых пещер, где никогда никто не жил. Каменные россыпи поблёскивали немигающими точками слепых глаз.

Даймон зябко поёжился. Показалось… Хотя, что тут может казаться? Здесь кроме свежего ветра не было ничего и никогда. Вымучивает только вкус недожаренного мяса на зубах.