Кондитер Ивана Грозного 2 - Павел Смолин

драть ни разу не пришлось. Сам подошел и без обиняков, но с земным поклоном попросился на работу, когда по монастырю разнеслась весть о том, что я переезжаю. Отчего бы и не взять такого инициативного? Тож у Федьки в подчинении теперь, тот-то опытный работничек.

По проложенному рыжим пацаном пути тут же бросились другие — все трудники как один захотели переехать из монастыря в «дикое поле», а особенно тяжело было смотреть на три десятка монастырских деток, которые очень хотели «как Федька и Гришка». А куда мне их? Сам-то еще не переселяюсь даже, поле-то и впрямь дикое, необжитое. Хотя бы пару бараков нужно до зимы возвести успеть — тогда я еще не знал, насколько споро выстроят всю потребную для зимовки инфраструктуру пригнанная Данилой из Москвы строительная бригада. Поставив два жилых барака, три большие бани, склады да коровники и требующую внутренней отделки основу моей усадьбы, прожившая пару месяцев в палатках пара сотен человек уехала домой уже в начале декабря. Усадьбу доделывали мы уже силами будущих постоянных жителей поместья.

— Из бездельного — всё, — получив новую порцию напитка, подвел итог теме Афанасий. — А ежели о деле, то сговорился я с человечком при Дворе, чтобы шепнул мне как будет чего — сказывают, ежели король островной с Государем нашим сговорятся, будет на Москве подворье торговое английское. Нескоро то, но знать о том полезно.

— Полезно, — согласился я. — Когда начнется большая торговля, нужно подсуетиться.

Будет чего англичанам предложить к тому времени — сейчас годик Ченьслер до дома добираться будет, потом еще за годик случится обмен посольствами, а до нормального, стабильного и прогнозируемого товарооборота здесь лет пять, если не считать единичные торговые караваны почуявших наживу частных лиц.

— Подсуетимся, Гелий Далматович, — пообещал Афанасий и посмотрел в окошко.

Метель теряла свою силу — стихший ветер перестал разбрасывать пушистые хлопья снега, позволив посветлевшим тучам безобидно отдать земле последние запасы и вернув поместью возможность продолжить свою в высшей степени деятельную жизнь.

— Хорошо, что добро за ночь под крышу со стенами снести успели, — порадовался торгпред за прибывший с ним караван.

Бочки, ящики да мешки с припасами на полста живущих в поместье едоков. Сено, овес и прочее потребное для нашего немногочисленного скота — десяток коров и два десятка лошадок. Пятнадцать из них — транспорт моих дружинников. Сейчас достроим еще один большой хлев, и выпишем еще лошадей да прочего скота: сейчас он дешевле, чем в сельхозсезон, спрос-то в него сильно вырастает.

Привез Афанасий и цельную телегу великой ценности — радующие глаз и пальцы рулоны настоящего шелка притащили прямиком на мой этаж. Чудовищно, почти невыносимо дорого, но придется купить еще раза три по столько же. Окупится проект сторицей, поэтому пускай Данила открывает мошну пошире да не морщится.

— Хорошо у тебя здесь все-таки, — ощутив острый приступ уюта, он откинулся на стуле и потер живот. — В Москве домишко присмотрел себе, о двух этажах. Торг веду, печи добрые там выстрою, окна расширю… — мечтательно потянулся. — Ох и довольна хозяюшка моя будет, всем барыням на зависть!

Женат Афанасий, что неудивительно в его возрасте. Деток двое, мальчик шестилетний да дочка двухлетка. Был и еще один ребенок, средний, храни душу его Господь. В Москве детки, с женой Афанасия Марфой в доме на родовом дворе купеческого семейства живут. Человек двадцать пять их там, и Марфа регулярно пилит суженому мозги на тему переезда подальше от старших дам, которым молодую пошпынять в большую радость.

— Рад за тебя, Афанасий, — честно признался я. — Оставайся, чего тебе в людской избе ютиться? Опочивальня гостевая свободна.

— Благодарю за милость к холопу твоему верному, Гелий Далматович, — застенчиво шаркнул ножкой купец, допил отвар и кивнул на окно. — Улеглось почти. Пойдем добро смотреть?

— Пойдем, — допил я свою чашку и поднялся на ноги.

Всегда интересно на добро посмотреть.

Глава 2

Гришка помог мне надеть волчье-заячьи меха и валенки. Еще одна моя большая гордость. Технология получения мне известна по одному хорошему дню, когда мы с Людой, еще молодые и легкие на подъем, ходили на мастер-класс по изготовлению валенок. Я тогда сильно удивился простоте, а в этом мире радовался ей же. Ныне, в напоминающем по атмосфере баню помещении, изготовлением валенок занимается четыре человека живущих в поместье и десяток монастырских трудников, которых батюшку игумен отпустил за долю малую. Двери и окна распахнуты настежь, но это не шибко помогает — потребный для процесса кипяток оптимальнее всего варить прямо там, на «голландках с плитами».

Продуктивность небольшая, шесть-восемь пар в неделю за восемь рабочих часов в день и за минусом перерывов между ними (обед и десять-пятнадцать минут на охлаждение на свежем воздухе) да выходного-воскресенья мужики выдают. Ценообразование в отсутствие конкуренции и налогооблажения (для мен и других бояр) предельно простое: пара стоит два рубля. Из них 50 денег идет на оплату мужикам, денег десять-пятнадцать — себестоимость, а остальное я со спокойной совестью, как капиталисту и положено, кладу в карман. Думаю о расширении — такой продукт нужен всем! — а то конкуренты подсуетятся. Не люблю вне-рыночные методы конкуренции, но здесь и сейчас высоченная крыша из владетельного родственника точно мне на руку — трижды подумают уважаемые люди прежде чем технологию «подрезать», не патентное право, конечно, но суть примерно та же.

На улице вполне приемлемые минус два, снежок уже почти прекратился, и работники поместья при помощи лопат уже вовсю расчищали дороги и дорожки. Минуя орудующих инструментов мужиков, я не забывал отвешивать им в ответ на поклоны приветливые кивки. Так-то подрывается от этого производительность, когда народ попривыкнет выпущу внутренний указ не отвлекаться на меня, если делом занят.

За мной, Афанасием и охранником-Тимофеем (его епископ по понятной мне причине — шпион нужен — забирать не стал, трудится теперь Тимофей десятником дружинным при прибывшем командовать дружиною в целом сотником) следовал подобранный нами на первом, «складском» этаже усадьбы, ключник с положенным человеку его ранга слугой.

Еще один настолько толковый кадр, что кроме как благодарный поклон Даниле