Далекие журавли - Доминик Иосифович Гольман

Что бы это значило? Откуда появились обе эти звезды? Может, оторвались от неба, чтобы, подобно Селе, вращаться вокруг Таира?

Ронак еще раз внимательно осмотрел ночное небо. Нет, остальные звезды мерцали на привычных для него местах и между ними, как всегда спокойно, плыла Села.

Ронак возвратился на свое ложе в пещере, укутался в серые короткошерстные шкуры, попытался уснуть. Но сон не шел. Перед глазами все еще проплывали одна за другой маленькие быстрые звезды…

Ему вспомнился мертвый город. Почему эти звезды исчезали именно в направлении бесконечной песчаной пустыни, где торчали остатки разрушенной стены и, словно одинокая скала, высилась треугольная башня с тупым обломанным острием, почти засыпанная песком?

Может, это было каким-то сигналом для него, последнего жителя вымирающего Таира?

Ронак вновь увидел себя в подземном зале, вход в который обнаружил случайно, когда хоронил свою мать Ро. Мать была стара и слепа, но обладала ясным и живым рассудком. Бесконечными зимними вечерами, когда они сидели у маленького костра из сухих веток, изредка выплевывавшего раскаленные искорки, мать рассказывала ему удивительные истории, которые передавались из поколения в поколение и повествовали о том, что когда-то, бессчетно много лет назад, Таир был густо населен и выглядел совсем иначе, чем сегодня. Вместо мертвой песчаной пустыни его покрывали тенистые леса с высокими деревьями, буйно зеленеющие поля. Большие тучные стада лохматых четвероногих паслись на сочных лугах, а на полях возделывались разнообразные растения, из которых можно было приготовить сотни вкуснейших блюд. Страну прорезали большие и малые реки, из которых сколько угодно черпали чистую свежую воду. Таиряне не обитали, как их последние потомки, в пещерах, они жили в таких городах, как тот, который обнаружил Ронак, были высокими, стройными и носили легкую цветную одежду.

Никто не знает, почему они повздорили между собой. Вспыхнувшая ненависть в конце концов так ослепила их, что они бросались друг на друга, как дикие звери, и убивали, никого не щадя. Они обладали ужасным оружием, которое доставлялось гигантскими металлическими птицами и тысячекратно низвергалось с неба, грохоча и шипя, вспыхивая ярче, чем сотни таких светил, как Тетла, уничтожая города и обжигая землю горячими огненными языками… Затем коварный, медленно действующий яд сделал поля бесплодными, а всех оставшихся в живых — неизлечимо больными, и так они постепенно угасали и умирали, изъеденные ядом, от которого не было спасения.

От поколения к поколению число сынов и дочерей умирающего Таира становилось все меньше, терялись накопленные ими знания. Бывшие когда-то сильными и смелыми, дети Таира выродились в жалкие беспомощные создания, живущие в пещерах и с трудом добывающие себе пищу, неспособные остановить медленно надвигающуюся погибель.

Он, Ронак, был последним из своего рода и, возможно, потому выше ростом и крепче, чем его ближайшие предки, что в нем еще раз сконцентрировались последние силы и соки его погибающего народа. Но и он, одинокий, был обречен на неизбежную смерть.

Постоянные поиски воды, пищи, тепла и одежды принудили его ютиться там, где из скал просачивались едва заметные струйки воды, во влажных низинах рос чахлый кустарник, где каменистую почву покрывали мох и лишайники, а в пещерах обитали последние представители животного мира — маленькие ширококрылые летучие существа с серой шерстью, комками висевшие на сводах пещер; покидали они их только ночью и, подобно призрачным теням, бесшумно скользили сквозь темень.

Заросли кустарников служили Ронаку топливом для костра; мох и лишайник, слизистая пещерная улитка и жесткое мясо летучих мышей были его пищей. Из тонких, короткошерстных шкурок летучих мышей он с трудом сшил себе одежду и одеяло…

Неожиданно Ронак поднялся. Резкая, как вспышка молнии, мысль пронзила его мозг: а что, если эти так нежданно появившиеся звезды были знаками, предназначавшимися ему?! Что, если они неспроста летели в направлении мертвого города, который он впервые посетил пять лет назад? Расстояние до этого города в два дневных перехода. Он возьмет пищу и воду и отправится в путь под ласковыми лучами Тетлы. Вдруг ему удастся разрешить загадку новых звезд?

2

На сборы ушло три дня. Камнями Ронак сбил несколько летучих мышей, повялил мясо на воздухе, сшил из свежих шкурок два новых мешка для воды и заполнил их измельченными кусочками льда из пещеры. На утро четвертого дня он свернул одеяло, перекинул его через плечо и, когда огненно-красный диск Тетлы уже разогнал последние ночные тени, вышел из пещеры. Он почувствовал легкое прикосновение теплых пальцев-лучей Тетлы на своем бородатом лице, поправил за спиной мешки с запасом пищи и направился в сторону мертвого города, где и в прошедшую ночь снова исчезли обе странные звезды.

Ронак шагал быстро. Скоро остались позади последние торчащие из песка камни и обломки скал. Впереди лежала безжизненная, ржаво-коричневая пустыня. Песчаная буря затянула все тонким покрывалом из зыбкого песка, в котором обутые в шкуры ноги Ронака оставляли отчетливые следы. Инстинктивно придерживаясь правильного направления, Ронак безостановочно шагал и шагал, одновременно держа все вокруг в поле зрения, надеясь после появления загадочных звезд обнаружить что-нибудь необыкновенное. Но окрестность оставалась неизменной. Гладкую в основном равнину изредка пересекали небольшие, едва заметные возвышения. Иногда ему приходилось обходить маленькие кратеры, широко разбросанные по всей равнине. По опыту он знал, что кратеры нежелательно пересекать напрямую, потому что слой пыли был в них значительно толще и он мог увязнуть в ней по колено.

Прирожденная способность к ориентированию и на этот раз не подвела Ронака: под вечер, когда усталая Тетла собиралась завершить свой дневной путь, он добрался до знакомой, довольно глубокой и длинной лощины, что находилась на полпути к цели. На дне ее рос редкий кустарник. Ронак быстро собрал кучку сухих, причудливо изогнутых веточек, достал из кармана два огнива и мешочек с драгоценным желто-зеленым порошком, который тотчас же вспыхивал, когда выбитая из камней искра попадала в него. Через несколько минут затрещал огонь под маленьким, наполовину заполненным кусочками льда котелком, который он в прошлый раз при посещении мертвого города прихватил с собой. Когда вода начала кипеть, Ронак бросил в нее несколько источающих приятный запах лишайников. Вскоре он с наслаждением хлебал горячее питье, закусывая кусочками вяленого мяса. Потом посидел еще некоторое время в раздумье над потухшим костром.

Наступили сумерки. Ронак плотно укутался в одеяло и, утомленный напряженным переходом, почти мгновенно уснул.

Проснулся он рано, окоченевший от холода. Несколько раз протопал вокруг места своего ночлега, чтобы размять застывшее тело, торопливо проглотил скудный завтрак, ничем не отличавшийся от его вчерашней трапезы, и снова собрался в дорогу. Необъяснимая тревога,