Далекие журавли - Доминик Иосифович Гольман

становится все более замедленным. Еще несколько секунд, и я спрыгну в ночную темень, не простившись ни с отцом, ни с матерью. Что поделаешь. Мне необходимо еще раз увидеть Веронику.

А всему виной этот неожиданный отъезд! Мы даже не успели с ней обсудить наши планы, поговорить о будущем, о том, как все устроить, чтобы остаться вместе, навсегда.

Кроме нас в вагоне находятся еще несколько семей, которые работали на совхозных полях под Самарой и теперь вслед за линией фронта устремились к своим родным местам. Рассказывают, что дорога свободна всего лишь на каких-то двести — триста километров, а там снова придется ждать, пока будут разгромлены банды белых и восстановлены железнодорожные мосты.

Конечно, я мог бы сказать родителям, что мне хочется еще несколько недель поработать в совхозе, чтобы получить побольше денег. Работа у нас хотя и была тяжелой, но платили хорошо. Однако такой маневр все равно оказался бы бесполезным. «Ты поедешь с нами! — отрезал бы отец. — В такое трудное время семья должна быть вместе».

Рассказывать же им о Веронике не имело смысла. Это разгневало бы отца, а мать довело бы до слез. С родителями я всегда был откровенным, и они отвечали мне взаимностью. Вероника была моей первой тайной.

Когда я, три года назад, самостоятельно, без помощи родителей, нанялся кучером к одному фабриканту, мне было двенадцать лет. Отец тогда сказал матери: «За Виктора у меня голова не болит, если я умру, он сам заработает себе на хлеб».

Я очень гордился признанием отца и чувствовал себя если не мужчиной, то все же достаточно взрослым, чтобы поступать самостоятельно. И вообще старался выглядеть старше своих лет, постоянно вытягивался, тянул шею, чтобы казаться более высоким. Иногда это помогало. Но скоро я действительно обогнал в росте своих сверстников на целую голову.

Да, с давних пор моим желанием было как можно скорее стать взрослым. При случае я всегда прибавлял себе пару лет и носил сапоги на высоком каблуке. Поэтому когда семнадцатилетний Роберт поинтересовался однажды, сколько мне лет, я ответил: шестнадцать. Он поверил и взял меня с собой на работу в поле помощником.

Было начало июля. С восхода солнца и до позднего вечера мы окучивали картофель. К концу дня у меня страшно ныла спина и гудели руки, я с трудом передвигался.

— Привыкнешь, — утешал меня Роберт. — Через два-три дня это пройдет.

Зарплату мы получали каждую субботу. Никогда в жизни я не зарабатывал столько денег! То была внушительная трехзначная цифра. Но главное — давали есть. Утром и вечером — кипяток, сколько хочешь. На обед щи, правда без глазков жира, но зато в них было несколько мелко нарезанных кусочков картофеля. И еще мы ежедневно получали шестьсот граммов лепешек из жмыха, испеченных на растительном масле. Прямо объедение.

Кроме кухни, склада и других надворных построек здесь стояли два длинных дощатых барака для ночлега, один для женщин, другой для мужчин. Солома служила нам подстилкой и подушкой. Холодными ночами мы укрывались верхней одеждой.

В нескольких километрах находились фруктовые сады, до недавнего времени принадлежавшие помещикам, а теперь ставшие государственным достоянием. Каждый вечер у костра собирались подростки и пекли на огне зеленые фрукты.

— Сумасшедшие, они же могут заболеть холерой, — сказал как-то Роберт.

— Ничего страшного, — возразил я. — Жар убивает бациллы.

— Со сторожем тоже шутки плохи. На прошлой неделе, говорят, кому-то достался заряд мелкой дроби в одно место…

— Ты прав, — поддакнул я. — Лучше подождать еще несколько дней, появится картошка.

…Было около полуночи, костры давно погасли, и все погрузилось в глубокий сон. Вдруг какой-то шорох разбудил меня. А может, это был чей-то голос? Вначале мне показалось, что звуки исходят издалека. Когда же остатки сна окончательно улетучились, я затаил дыхание и услышал, как кто-то прошептал у самого уха:

— Витя, Витя, возьми!

Кого это, черт побери, принесло сюда глубокой ночью?

Возле моей головы через щель в деревянной стене просунулась чья-то рука. И снова тот же шепот. Теперь явственно можно было различить девичий голос:

— Витя, на, возьми!

— Что я должен взять?

Быстро повернувшись, сунул руку туда, где шуршала солома. Мои пальцы нащупали два теплых испеченных яблока.

Кто же это мог быть? Девчонок здесь много. Но за три недели, что я работаю в совхозе, почти ни с кем из них не обмолвился и парой слов. За день так намахаешься тяпкой, что не очень-то после этого тянет на разговоры.

По утрам бригадир выделял каждому из нас два ряда картофеля для прополки и окучивания и… начиналась настоящая гонка. Через определенные промежутки времени он давал команду на перекур. Однако не проходило и пяти минут, как снова раздавался его строгий голос: «За работу». Нещадно пекло солнце, пот катился по спине, капал с лица. Двое парней не успевали носить в ведрах питьевую воду.

Ночное происшествие за напряженной работой забылось, но вечером я внимательно оглядел сидевшую у костра группу молодежи. К моему сожалению, девчат среди них не было. Я лег на свой соломенный лежак и тотчас уснул.

Среди ночи я снова вдруг почувствовал легкое прикосновение и нежные толчки в плечо.

— Витя, вот возьми! — раздался знакомый голос, и два душистых яблока покатились к моему плечу. Прежде чем я успел опомниться, моя добрая быстроногая фея исчезла.

В легенде о грехопадении Ева срывает яблоко с запрещенного древа и дает его Адаму. Но в том райском саду не было сторожа с заряженным ружьем. К тому же Еве не надо было выбирать одного из полсотни парней и тайно выяснять, за какой щелью в деревянной стене спит этот ее избранник.

На следующий день я начал усиленно наблюдать за девчатами, во время обеда старался быть поближе к ним. Но ни одна из них не удостоила меня даже взглядом. Интересно, придет ли она снова сегодня ночью?

Вечером я, как обычно, улегся пораньше и уставился в темноту, обдумывая свой план.

Ждал я долго и терпеливо. Ночное время для меня всегда пролетало быстро, но этой ночи, казалось, не будет конца. Ни шагов, ни звуков, тишина. Слышно только дыхание спящих.

И вот едва различимый шепот у моего уха:

— Витя, Витя!

Вскочить и кинуться к выходу? Но тогда нужно будет обежать длинный барак — и… ищи ветра в поле. Нет, у меня был наготове иной, более приемлемый план.

— Витя, Витя!

— Хр-р-р… Хр-р-р, — послышался в ответ мой громкий и протяжный храп. Я открыл глаза и заметил, как чья-то рука с яблоками просунулась сквозь щель в досках. Капкан не захлопнулся бы