Триумф крови - Андрей Сергеевич Абабков

к врагу. А хуже всего, что нельзя будет увидеть и ущерб. Тем более, что этот ущерб изначально заявлен как «серьезное ослабление жуков». Что, бывают несерьезные ослабления?

И вот наконец жуки добежали до боевых порядков легиона, и легат растерялся. Может быть впервые в своей жизни. А причиной растерянности стало понимание, что он здесь не нужен. Совсем. Привычного ему сражения нет и не будет. Командовать нет нужны.

Все войска вступили в бой.

И где-то ослаблять свой натиск или отступать враг не будет. К вечеру на поле боя останутся либо жуки либо люди. И все что может сделать легат для этой победы это грамотно распорядиться немногочисленными оставленными на самый крайний случай резервами.

Но в этой свалке понять когда и куда надо посылать резервы было невозможно. Разве что где-то легионеры дрогнут и отступят. Но в такой позор легат не верил. Его солдаты не отступают.

Следующие полчаса легат с ужасом наблюдал как жуки жрут людей.

Нет, люди тоже в долгу не оставались. Цуки гибли даже не сотнями, а тысячами, но было их столько, что эти потери можно было не считать. Бесконечная орда могла себе позволить потерять и десятки тысяч. Этого все равно было бы незаметно.

А вот легион был конечен. И его очень быстро сожрали. То здесь, то там враг прорывал строй. Не потому, что бойцы дрогнули, а потому, что бойцов не осталось. Священники пытались бросаться на жуков с молитвой на устах, но заканчивалось это плачевно.

Легион проиграл.

Смотря на поле боя, легат чувствовал разочарование. В следующий раз битву надо будет провести совсем иначе. И подготовиться лучше, и со священниками не ругаться.

И только увидев перед собой пасть цука легат понял, что следующего раза у него не будет.

* * *

Ничего не видя на своем пути, Борис шел по Гнезду.

Сколько вампир помнил, а помнил он все, он всегда был неудачником. С самого первого дня в этом мире.

Пораниться собирая хворост? Нет ничего проще. Прикусить себе язык, когда пьешь кровь? Борис перестал считать такие случаи после сотого раза. Уронить на себя чего-нибудь тяжелое? А почему только на себя! Борис ронял и на других!

Но это ладно. Такое вполне можно пережить. Хуже всего, что неприятности случались просто когда он был рядом.

Один раз даже целый крейсер утонул. Борис и сам не знал, как он мог это сделать или как повлиять на это событие, но расследование показало, что корабль был в порядке и просто ушел под воду. А ведь готовил его к походу именно Борис! Так что виновником, вне всяких сомнений, был именно он. Тридцать три несчастья и патентованное стихийное бедствие — ну и еще сотня других куда более обидных кличек. Каждую из которых Борис полностью оправдывал.

Да что говорить, если даже раскрытие вампиров миру произошло после цепочки событий, которую запустил Борис! Сотни лет община успешно скрывала от всех свою истинную суть, готовилась, осуществляла Великий План — и вот все чуть было не пошло прахом лишь потому, что на пути всего этого оказался Борис.

Все изменилось, когда в его жизни появилась ОНА.

Твердолобые из Корпуса Науки строили многомудрые теории о том, что у него и у нее не хватает неких энергий для окончательного построения магического шаблона, и это вызывает необходимость тянуть эти энергии из окружающего пространства. Что в свою очередь вызывает все события, происходящие рядом.

Борису на все это было плевать. Ведь она была рядом.

Величайшее сокровище расы кобольдов, что они никогда не могли удержать и сохранить. Одна единственная, что лишь своим присутствием рядом хранила его от всех несчастий. А он хранил ее.

Векалоридомариталь.

Его сокровище. Его Вика.

И сегодня ее не стало.

К сожалению, по сравнению с вампирами век кобольдов короток, а старость не щадит никого. И теперь рядом с ним не было ее. Вика просто напоследок растрепала его волосы и закрыв глаза тихо ушла, а Борис остался. Один. Опять.

И сейчас вампир шел по Гнезду и впервые в своей жизни жалел, что единственным из изначальных так и не стал высшим. Раньше ему было на это плевать. Он привык быть аномалией. Смирился с этим. Но конкретно сейчас хотелось переместиться туда где ничего нет, и…

А вот что там хотелось сделать — Борис не знал. Вампир, что видел тысячи несчастий вокруг себя, не знал как ему пережить самое большое из них. Однажды эти эмоции улягутся. Но конкретно в эту минуту хотелось всего и ничего.

Остановившись, Борис закрыл глаза и вспомнил Женеву. Фонтан у канала. Вика всегда любила его тихое журчание.

Открыть глаза вампира заставили чувства. Ведь буквально только что он был один посреди Гнезда. А сейчас его волосы гладил легкий ветерок, а ноздри улавливали запах множества людей.

Фонтан. Канал. Сад.

Место что так любила Вика. Место находящееся за сотни верст от Гнезда.

Женева. Столица вампиров.

Поддавшись внезапному озарению, Борис снял защиту, что любой вампир носил днем, и представив пустыню — оказался там. Светило нещадно палило на небе, а Борис впервые стоял под ним и не чувствовал ничего. Как и все высшие вампиры.

Осталась еще одна проверка.

Переместившись в Замок Мастеров, Борис решительно зашел в вычислительную.

— Боря! Сколько раз тебе говорить: не заходить к нам без… — лаборант замолк и смутился, новости в общине всегда распространялись быстро.

Вместо ответа Борис просто подошел к одному из блоков компьютера, тому самому, что выходил из строя чаще остальных, и незатейливо пнул его.

— Ты что творишь! — электронщик бросился к блоку и стал его рассматривать со всех сторон, а Борис просто ждал.

— Да как так-то! — раздавшийся из недр лаборатории электроники вопль подтвердил худшие опасения Бориса, что даже став высшим вампиром он так и остался неудачником и теперь, без Вики рядом, он всегда будет опаснейшим стихийным бедствие всей общины вампиров.

— Ну, Боря, ну зачем? — лаборант с сочувствием посмотрел на визитера.

— Проверить хотел.

— Ладно. Проверил. Теперь иди. Мы чиниться будем.

— Извини.

— Да чего уж. Понимаю все.

— Мы это сделали! — новый вопль из недр лаборатории заставил обоих вампиров недоуменно посмотреть друг на друга, — Заработало! Эта чертова хреновина заработала! Расчеты пошли!

* * *

— Про Бориса слышал?

— Слышал. И у меня нет слов. Ни обычных, ни матерных.

— Это точно.

— Зато впервые в жизни я рад, что Борис на