Второй - Сергей Артурович Медведев

– Понятия не имею, просто скажем. – Ника ответила, не посмотрев на Веню. Она смотрела в одну точку, перед ее мысленным взором предстал Рай. Глаза затуманили слезы.

– Отличная идея, – поддержал супругу Василий Степанович.

– Надо ехать по воде, вдоль берега, – так точно не ошибемся и не взорвемся. Колеса заменим на мотоциклетные, проходимость у них лучше. Даст бог, не утонем, – сказал Веня.

– Пулеметы возьмем и гранаты, – прошипел Василий Степанович.

– Берите. Мне хватит ножа, у меня есть отличный нож, тридцать сантиметров длиной, раньше такими свиней резали, – гоготнул Веня. – И вот эти вот руки, они всегда со мной, они как клешни у рака.

Веня показал друзьям руки, они действительно были похожи на клешни.

– Вася, дай руку, – попросил Веня. – Покажу.

Василий Степанович протянул было руку карлику, но Ника остановила:

– Мальчики, заканчивайте игры, мне нужны здоровые бойцы, а не Ваньки-безрукие.

Ванька-безрукий был местной достопримечательностью, легендой. Хотя он и жил в Поселке инвалидов, но правую руку потерял по глупости, еще в четырнадцать лет. На спор.

Кто-то сказал Ваньке (кто конкретно, он так потом и не смог вспомнить), что если натереть руку перцем и горчицей, то крокодил не станет ее откусывать.

Спорили с Петькой на невесть каким образом сохранившиеся с довоенных времен боксерские перчатки. Петька нашел их в подвале собственного дома. Ванька покрыл правую руку толстым слоем перца и горчицы и сунул ее в пасть крокодилу. Крокодил поначалу не хотел откусывать руку и даже пытался убежать от поймавших его мальчишек. Но Петька потянул крокодила за хвост, и рептилия нехотя, с хрустом, откусила правую руку Ваньки. Горчица и перец крокодилу действительно не понравились, и руку он спустя мгновение выплюнул.

Петька нашел руку в луже и принес ее Ваньке:

– Выбросить? Или домой заберешь?

Неожиданно для себя ставший безруким подросток потерял сознание: то ли от боли, то ли на нервной почве.

Мать ругала пришедшего в себя через пару дней Ваньку:

– И зачем теперь тебе боксерские перчатки?

Подросток и сам понимал, что боксерские перчатки ему теперь не нужны, но уже было ничего не исправить.

– Я не знал, мама, прости, – сказал Ванька и заплакал. – Надо было левую руку горчицей мазать.

– Теперь будешь знать! – воскликнул доктор.

Матери показалось, что доктор смеется над ее сыном и над ней, вырастившей мальчика без отца. Ей захотелось тут же, не сходя с места, отрезать доктору голову. Мужчина почувствовал угрозу:

– Я вам выдам справку, что Иван работал по моему заданию. Задание было трудное, и он лишился руки. В качестве награды вам дадут квартиру в Поселке инвалидов.

24. Битва за Рай

Ника, Василий Степанович и Веня появились в деревне вечером, около семи, когда солнце уже садилось в море.

Петровым нравилось любоваться закатом, было в этом что-то одновременно завораживающее и тревожное: как крик петуха, надежда и ее крах, фокус и его разоблачение. Часто они наблюдали заход солнца у обрыва.

Однажды Петров написал небольшое эссе о солнце.

«Принято считать, что солнце – символ вечности. Солнце садилось в море – в это или другое – миллиарды раз. И будет садиться еще столько же или даже большее количество раз, наверняка никто не знает. Никто ничего не знает наверняка – вот это главное. И нет ничего вечного. Какой ужас, если вдуматься! И ничего не сделаешь с этим».

Такое сумбурное эссе: о страхе перед вечностью, о невозможности принять участие во всех значимых событиях во вселенной, понимание, что вселенная запросто обойдется без тебя.

Между тем внимание Петровых привлекла огромная трехколесная повозка на мотоциклетных колесах. Повозка медленно, увязая в песке, катила по берегу, по самой его кромке. За повозкой волочилась довольно большая деревянная коробка на колесиках от самоката. В коробке расположился Вениамин, но Петровы об этом, конечно, не знали. Повозка отбрасывала длинную тень: солнце почти ушло под воду.

К вечеру поднялся ветер. Он гудел во всех имевшихся в Маргаритовке неплотно закрытых дверях и ветках деревьев.

– Кто это может быть, что за странная повозка? – удивился Виктор Сергеевич. – Куда они едут и что везут? Какие-то черти.

– Не знаю, но они мне не нравятся, может, убьем их? – предложила Лидка.

– Но нельзя же так!

– Почему это нельзя? Более того – так и надо сделать. Если бы мы сразу убили твоих коллег по обувной фабрике, у тебя сегодня было бы пять пальцев на правой руке.

– Это правда, – согласился Виктор Сергеевич.

Ника и Василий слезли с велосипеда, подошли к коробке, Василий пнул коробку ногой и негромко спросил у Вениамина, не задохнулся ли он там внутри.

– Еще нет, но рот забит песком, – раздалось очень тихо из коробки.

– Потерпи, осталось недолго, почти приехали, – шепнула Ника в отверстие для дыхания.

Коробку на колесиках притащили к дому Петровых часам к девяти, в темноте. Ника и Василий хором крикнули:

– Петровы здесь живут? Вам подарок от Оксаны.

– Как вас зовут? – хором ответили Петровы.

– София и Иосиф, – представились гости.

– Сейчас откроем, – отозвался в окно кухни Виктор Сергеевич.

– Ага, сейчас. – Лидка поправила мужа. – Не открывай! Ты что, с ума сошел? Ты же видел их рожи. Такие не проедут сто километров просто так. Наверняка это бандиты Вересаевы, о которых рассказывал Полковник.

Ника и Василий Степанович были одеты в старинные, восьмидесятых годов, кожаные итальянские пальто бордового цвета – по ночам у воды было холодно. Пальто были женские, шестьдесят шестого размера, полы волочились по земле. Вересаевы нашли их лет пятнадцать назад в подвале сгоревшего магазина «Одежда больших размеров». Широкоплечие, всего на двух пуговицах – шею и грудь такие пальто не закрывали. Под шарф супруги приспособили найденные на берегу веревки. Веревки прижимали лацканы к груди и шее. Ника в пальто напоминала постаревшую певицу Мадонну, Василий Петрович, который не стригся года три, выглядел как опустившийся Карл Маркс.

– А какой подарок? – крикнул Виктор Сергеевич, ему давно никто ничего не дарил. – Я просто спросил, – успокоил он Лидку. – Интересно.

– Крышки для консервирования. Металлические. Последняя партия на Юге России, последняя. – Ника говорила проникновенно, со слезою в голосе. Петров готов был ей поверить.

– Еще Оксана просила и на словах кое-что передать, – заговорил Василий.

Лидка вышла из дома с автоматом в руках и зажженным керосиновым фонарем. Фонарь горел тускло, но автомат был виден.

– Считаю до трех и открываю огонь. Если у вас есть какое-то дело к нам, приходите утром. Поговорим.

– Оксана сказала, что вы добрые