Джун Колдун - Михаил Антонов

мазь — процесс был отработан до автоматизма. Энергия в янтарях на браслете ещё была: один полный, второй, как я ощущал, наполовину. Разлил ещё не совсем застывшую мазь в 12 баночек и обратил внимание на контейнер с засоленным колдовским ножом.

А почему бы и не заняться им?

Разжёг дрова в горне, включил поддув и стал выкладывать каменный уголь. Спасибо Виктору Анатольевичу — уголь отличный, фракция то что нужно, и никакой пыли. Разгорелся уголь. Кузнечными щипцами достал из контейнера нож, положил на угли. Рукоять ножа вспыхнула практически сразу. Закурил сигарету, наблюдая, как нагревается металл.

Прошло немного времени. Посчитал, что нож достаточно накалился, и его можно расковывать. Первым делом ударами молота сложил нож пополам, засунул в горн, прогрел, проковал и снова нагрел. Сложил, и снова в горн, проковал. Провёл эту процедуру ещё четыре раза.

Приступил к формовке. Сначала вытянул хвостовик, затем не торопясь — лезвие. Взглянул на время — ух ты, десятый час! Припозднился. Оставил заготовку на наковальне, поспешил к дому. Прихватил пакет с баночками, запер гараж.

Не успел отойти и тридцати метров, как меня окликнули:

— Доброй ночи, Николай. Извините, что беспокою вас в столь позднее время, но у меня есть к вам разговор.

— Доброй… Согласен, время позднее, не располагающее к беседе.

— И всё же я настаиваю.

При этих словах я напрягся. Бля… Дежавю. Сердце пытается выпрыгнуть из груди. Что делать? Бежать? И как активировать нож? Колун, не иначе.

— Николай, мой доверитель просил меня узнать у вас контакты поставщика либо производителя заживляющей мази.

— Уф, бля… Мужик, иди нахер, полжизни чуть не потерял.

— Не считаете ли вы, что это несколько грубовато с вашей стороны?

— Не считаю. Я уже объяснил, что продукт уникальный, требующий уникальных ингредиентов и сложных технологических процессов. Мощности, которыми располагает производитель, мне неизвестны, но с его слов, всё что производится, передаётся мне. Я единственный дистрибьютор и лично заинтересован в объёмах, но есть что есть. А ты ещё ходишь и честных людей по ночам пугаешь. Ещё вопросы?

— Мне необходимы полные сведения о производителе.

— Иди нахер, ничего я тебе не скажу.

Мужик резко приблизился ко мне, и нечто тупое упёрлось мне в грудь. Присмотрелся — ба, да это пистолет!

— Я тебя, выблядок, сейчас завалю. Говори, кто производитель!

— Заебёшься пишется через «ё».

Меня пробрало необычное чувство. Я понял, что это не колдун, а бандит, нанятый Мариной. Пистолет? А что пистолет — не факт, что он пробьёт мою толстую шкуру.

Мужик резко левой рукой передёрнул затвор. Резкая боль пронзила моё запястье. Блестящее лезвие проникло в тело бандита как раз под двенадцатое ребро.

Я не видел клинка, но чувствовал, как он изгибается, направляясь вертикально, и в то же время удлиняется до формы стилета. Пройдя через органы, стоявшие на пути, клинок наконец вонзился в сердце.

Бандит не издал ни звука. Я заглянул ему в глаза — они были широко распахнуты, в них читались боль и ужас. Поток жизненной энергии хлынул в меня мощной волной. Он был настолько сильным, что захватывало дыхание. Я стал перенаправлять потоки сразу в оба моих браслета — сразу же стало легче.

Стыдно признаться, но ощущения были неописуемыми. Возможно, я уже сравнивал это с оргазмом, но здесь было не доли секунды и даже не секунды — минуты сменялись одна за другой.

Прямо на моих глазах тело нападавшего постепенно уменьшалось. Я видел, как его лицо усыхает. Я вытягивал из этого тела жизнь до последней капли. Его тело тупо висело на моей руке, из которой торчало лезвие моего ножа.

Допив последнюю каплю жизни, клинок постепенно возвращался в исходное состояние. Я чувствовал, как он неохотно скользит обратно в моё предплечье. И только тут я осознал, что убил этого человека. Его фигурка лежала изломанной куклой у моих ног.

Осознание этого факта меня огорчило и напрягло. Мне срочно надо было избавиться от тела. От досады я не то чтобы зло выругался, скорее даже прошептал:

— Чтоб ты провалился!

И даже топнул ногой.

Каково же было моё удивление, когда я увидел, что труп бандита стал проваливаться в землю. Ну, как в землю — в снег, под которым была земля.

Со мной иногда бывает такое: я разговариваю сам с собой. Заговариваюсь, и в голове сам собой возникает вопрос.

— Коль, насколько глубоко?

— Глубже.

— Достаточно?

— Ещё глубже.

— Колян, ну хорош?

— Дави до упора.

Это наваждение рассеялось. Я взглянул на место, где лежал труп, — тела не было. Не было ничего, кроме голой земли. И я восторжествовал: «Вот она, сила земли! Проснулась! Я стал сильнее!»

Не было ни человека, ни вопросов, ни улик. Душа просто пела: «Какой же я красавчик! Пора возвращаться домой». Осмотрелся по сторонам — место здесь тихое, безлюдное. Разблокировал экран смартфона, подсвечивая, осмотрел одежду на предмет крови и других улик. Всё было чисто, никаких следов. Зашёл в квартиру, запер за собой дверь.

Меня не отпускала мысль. Я наглядно видел, как нож осушил человека. Почему я сделал такой вывод? Да потому что, забирая жизнь у тех же баранов, такого эффекта не было. Следовательно, здесь дело в ноже. Удобно устроившись в кабинете, раскрыл тетрадь.

Клинок, вживлённый в плоть, — не просто оружие. Он — живой свидетель жертв. Каждая душа, отданная на зареве ритуальных огней, оставляет в нём след. Не кровь, не только кровь — нечто большее. Жизненные соки, вплетённые в сталь, делают его сильнее. Гибче. Острее.

Сначала он был груб, как первородный металл, вырванный из недр земли. Но теперь… Теперь он поёт в моей руке, извивается, как змея, жаждет новых жертв. Он помнит каждое жертвоприношение. Каждый крик, каждый вздох, каждый последний трепет сердца — всё это вплавлено в его структуру. Он учится. Растёт.

Сегодня я наблюдал, как он изменился. Лезвие, обычно прямое и безжалостное, на миг стало волнистым, словно язык пламени. А когда я провёл им по камню — он не затупился, нет. Он впился в камень, как в плоть, оставив шрам. Он адаптируется. Запоминает.

Но страшнее всего то, что он начинает… хотеть. Да, именно так. Он тянется к живым, даже когда я не руковожу им. Порой я чувствую, как