Тактик.1 - Тимофей Кулабухов

Я подошел к ближайшему гному, на ногах которого болтались тяжёлые кандалы, и одним точным, выверенным ударом молота разбил колодку, о которую крепилась цепь. Гном в ужасе дёрнулся, не веря своим глазам.

— Что… что ты делаешь? — ошеломленно прошептал Броин.

— То, что должен, — я перешел к следующему. — Считайте это… своеобразной компенсацией за «гостеприимство» моих сородичей.

Один за другим я крушил оковы гномов. Они смотрели на меня, как на сумасшедшего. Когда последний из них оказался свободен, Броин медленно подошёл ко мне.

— Я не понимаю, — сказал он, все ещё качая головой. — Зачем? Тебе было бы куда выгоднее оставить нас здесь. Торговать с нами, как раньше. Получать золото.

— Возможно, — пожал я плечами. — Но, видишь ли, я идейный противник рабства. Звучит пафосно, признаю, но это так. К тому же, не все люди одинаковые, Броин. Кто-то видит в окружающих рабочую силу или источник наживы. А кто-то… просто поступает так, как считает правильным. По совести, если угодно.

Я помолчал, давая ему осмыслить сказанное, потом добавил:

— Ты знаешь, что ваши напали?

— Да. Они проиграли, человек?

— Мне жаль.

— Но ты дрался с ними и всё же не пылаешь гневом к беззащитными слабым?

— Знаешь, гном. Я убил их без колебаний, потому что это драка. Я русский, я поступаю так. Но беззащитные вы… Если подумать, а я имею такую привычку. Жертва твоих сородичей не должна быть напрасной. Да, там в битве, я разил и был хорош. Здесь меня не встречают воины, а только незаконно обиженные люди… Пусть не люди. Мне не понять этой всей расовой херни. Для меня все равны.

Броин долго и испытующе смотрел мне в глаза. Потом на его суровом, изборождённом морщинами лице появилось что-то похожее на кривую улыбку.

— Ты… очень странный человек, Ростик. Но, мы принимаем ту свободу, что ты нам возвращаешь.

Он оглянулся на своих соплеменников, которые всё ещё не могли прийти в себя от пьянящего чувства неожиданной свободы.

— Мы знали, что письмо дойдет до лорда Ниннигес, — неожиданно сказал Броин, значительно понизив голос. — В нём не было магии, но вы это и так поняли. Но это было сообщение. Среди людей вашего Ордена, в самом его сердце, есть… наши глаза и уши. Тот, кто передал лорду это письмо, знал, что оно вызовет его гнев. А ещё он сообщил нашим собратьям, которые смогли добраться сюда. Не скажешь, где выход из туннелей?

— В лесу. Там должны быть ещё ваши. Иди, гном. Я сохраню вашу тайну, Броин. Но сейчас вам надо бежать.

— А ты за себя не переживаешь? В том, что мы сбежали могут обвинить вас, конкретно тебя?

— Ерунда, за вами присматривал Ордерик. Решат, что кто-то из отряда гномов нашёл вход в шахту. Всё, бегите. Пока не появились другие «освободители» из Ордена. Идите к своим.

Гномы, всё ещё не веря своему счастью, начали осторожно выбираться из барака. Броин задержался.

— Спасибо, Ростик, — сказал он, протягивая мне небольшой, но увесистый кожаный мешочек. — Это немногое, что у нас осталось. Но ты заслужил это.

Я хотел отказаться, но Броин был непреклонен.

— Да хранят тебя горы, человек, — торжественно сказал он и скрылся в темноте вслед за остальными.

Я остался один посреди гулкой тишины опустевшего рудника.

В руке мешочек с золотом. В душе странная смесь свинцовой усталости, мимолетного удовлетворения и какой-то горькой иронии. Освободил рабов, победил врагов… Прямо герой. Только вот окружающая реальность вовсе не геройская и совсем не радует.

Горький привкус у этой победы.

* * *

Промозглое утро застало нас на у края болота, усталых, грязных, но живых. Солдаты, кое-как обсушившись у чадящих костров, разбирали трофеи. Потерь у нас было на удивление немного — несколько раненых, в основном болтами. Гномам повезло гораздо меньше.

Мы вытащили всех, тут сказалась немецкая педантичность и с той же педантичностью они были разграблены.

Мы вернулись в свой лагерь, вонючие, грязные, в крови и болотной жиже, таща на себе трофеи.

В момент, когда багровое солнце только-только начало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в тревожно-розовые тона, на опушке леса показался конный отряд. Это были стрелки-егеря Ордена, элитные бойцы, закованные в лёгкую (и ужасно дорогую) воронёную броню, с длинными луками за спиной. Возглавлял их пожилой рыцарь с суровым, обветренным докрасна лицом и чёрной повязкой на одном глазу.

— Это Пруст Одноглазый, — почти беззвучно сказал Эрик, возникший рядом со мной. — Легендарная личность. Суров, как старая солдатская щетина, но, говорят, справедлив. Если, конечно, справедливость в его понимании хоть как-то совпадает с нашей.

Пруст неспешно спешился и, даже не удостоив нас взглядом, отдал несколько коротких приказаний своим людям. Те деловито рассыпались по окрестностям, осматривая лес вокруг.

Привели нескольких крестьян, которые прятались по кустам.

Наша рота, пребывающая во всё том же грязном и смертельно-усталом состоянии, построилась, хотя команды от рыцаря не было.

После короткого допроса, больше похожего на вынесение скорого приговора, Пруст направился к нам.

Мы с Мейнардом стояли перед нашим отрядом, Эрик чуть в стороне.

Вид у нас был, прямо скажем, не парадный, а скорее разбойничий.

Пруст Одноглазый остановился перед строем, медленно и внимательно оглядывая каждого из нас своим единственным, но невероятно пронзительным глазом.

— Капралы Ростик, Эрик, Мейнард? — его голос был низким и рокочущим, словно далёкий камнепад в горах.

— Так точно, господин рыцарь! — по-уставному гаркнул Мейнард.

— Докладывайте, — бросил он коротко.

Мейнард коротко и чётко, без лишних эмоций, изложил события прошлой ночи: нападение гномов, трусливое бегство Нэйвика (о его позорной казни на площади мы умолчали, решив, что Пруст и так все узнает), наш отход на болота и последующий бой.

Пруст слушал молча, не перебивая, лишь изредка чуть заметно кривя губы. Когда Мейнард закончил, он несколько секунд буравил нас своим единственным глазом, потом сказал:

— Трофеи, захваченные в бою, остаются у вас. Это ваше право. Что касается рыцаря Нэйвика… — он сделал значительную паузу, — … он покрыл себя несмываемым позором. Его трусость и некомпетентность привели к гибели людей и поставили под угрозу интересы Ордена.

Мы промолчали, потому что его слова и сам тон не требовал ответа.

— Официально гномов в руднике не