Шарлатан IV - Квинтус Номен

линия по их производству в каком-то закутке разместилась и в городе такие конфеты купить было редчайшей удачей. Но когда я заезжал на фабрику, мне в небольшом кульке конфет никогда не отказывали, а я искренне считал, что отблагодарить девчонку за то, что она меня и чаем поит, и пирожками угощает, будет совершенно правильно.

А за разговорами я про Лиду много чего узнал. Она вообще, оказывается, была не из нашей области, а приехала год назад из Кинешмы: там ее мать была наладчицей швейных машин на фабрике, а здесь ей предложили и жилье неплохое, и зарплату заметно побольше, уже на должности старшего мастера. Но у нее был брат-шестиклассник, а отца они потеряла лет восемь назад: сказались военные ранения. Так что, хотя она и мечтала идти учиться в институт, пришлось деньги зарабатывать. Но место в музыкальной школе оказалось хорошим, да и график работы удобный: два часа утром и шесть вечером, а день получается свободным… часть дня. К тому же во Дворце и библиотека очень хорошая, есть что почитать…

И как раз о книгах мы больше всего и разговаривали. То есть я ей рассказывал, какие новинки в «Шарлатане» ожидаются, о чем народ пишет… и как. Так что у нас и поводов для веселья было немало, что лично мне позволяло после тяжелого рабочего для все же слегка расслабиться. Но и всё, а вот мыслей о женитьбе вообще не было. Все же, вероятно, воспоминания о том, как я чувствовал себя после инфаркта «в той жизни», да и просто «груз прожитых лет» существенно превосходил действие каких-то гормонов — но вот после того, как десять дней я с ней не встречался, у меня возникло понимание, что с этой девочкой мне вообще ни на минуту расставаться не хочется. Именно расставаться, а все прочие мысли… когда я ей предложил замуж за меня идти, я только и думал, что тогда я с ней каждый день видеться буду, даже не задумываясь о прочих прелестях семейной жизни.

Но вот Лида, как я выяснил, обо мне знала очень мало. Когда из каждого утюга раздавались новости о награждении меня чем-нибудь, она была еще маленькой и ей такие новости были просто неинтересны. А телевизора у них не было — и она морду мою тоже не видела и не знала, как я народ в стране «агитирую за советскую власть». А прозвище мое и то, что народ к мне здесь относится несколько специфически, она только после переезда в Перевоз и узнала, а в лицо — так ведь это хоть немаленькое, но все же село, тут кого-то в лицо не знать было просто невозможно. Тем более того, кого в селе каждый считает именно «совсем своим».

Но, услышав мое предложение, она сначала, как мне кажется, сильно удивилась. А потом, немного подумав, дала свой ответ:

— Ты, Шарлатан, человек, конечно, очень хороший и наверное мне нравишься. Ты на самом деле хороший, добрый, о людях заботишься, и вообще. Но сейчас… ты мне это же предложи через год, даже через одиннадцать месяцев, и тогда я уже всерьез подумаю. Надеюсь, ты за это время все же не передумаешь… и я тоже.

Моя демонстрация музыкальных талантов на профессионалов никакого впечатления не произвела. То есть меня Зоя похвалила, причем искренне радуясь, что я теперь на клавиши мог нажимать, предварительно долго их не разглядывая, а Наташа с интересом послушала, как электрогитара звучит (все же усилитель я уже получил «отечественный», как раз под это чудище и спроектированный), но на этом все и закончилось. И, как мне показалось, ни Зоя, ни Наташа вообще не поняли, что я им пытаюсь показать музыку, которой еще не существовало. Ну да, чтобы музыку демонстрировать, все же играть нужно гораздо лучше, а перепевы Шаляпина Рабиновичем никого в принципе впечатлить не могут. К тому же Зоя, как мне показалось, вообще их приглашение восприняла… несколько иначе: на следующий день, когда я снова пришел к ней заниматься пианино, она, как бы невзначай, сделала мне свое предложение:

— Вовка, ты уже основы-то техники ухватил, я думаю, тебе теперь не обязательно у меня по два часа отрабатывать. И если мы будем начинать занятия на полчаса позднее… тебе же не очень утомительно меня в канцелярии ждать вечерами?

Я музыкантам уже успел объяснить, как меня нужно называть, да и общение на таком уровне оказывается более доверительным, что ли — и это сильно помогало действительно всерьез обсуждать даже такие непростые вопросы, как «упрощение внедрения музыкальной культуры в массы». И не только обсуждать: за лето учителя музыки распространили мои идеи по своим «профессиональным личным каналам», и теперь я «занимался музыкой» и по воскресеньям тоже: в Пьянском Перевозе по воскресеньям собирались преподаватели музыки из многих школ «междуречья», привозивших в поселок своих учеников, и они устраивали небольшие «пробные концерты» подбирая лучшие «ученические коллективы». И меня на такие концерты всегда приглашали: ведь это я всё придумал, и должен был лично результаты их работы оценить. То есть они так считали, а мне отказывать им было просто неудобно. Да и не хотелось…

Еще к моей затее присоединилась Маринка: все же бурная «комсомольская юность» накладывает на характер неизгладимый отпечаток. Она даже мне позвонила и обругала за то, что я ей о своей затее не рассказал — а затея ей тоже понравилась, и она что-то подобное устроила и в своей Заволжской части области. Ну да, у нее тоже был «свой» самолет, на котором она привозила по воскресеньям учителей и школьников в Ветлугу — а потом мы обменивались магнитозаписями концертов и спорили (все так же по телефону), у кого результаты лучше получились.

А я попутно узнал и про музыку много нового и интересного. Например, что ставший очень популярным в моей, скажем, зрелости Пахельбелевский канон ре-мажор изначально был… другим. То есть на самом деле канон — это был такой стиль в тогдашней музыке, когда композитор просто придумывал основную тему, а уже потом музыканты в процессе исполнения ее как-то развивали. И этот самый канон (который после написания лет так двести ни разу никем и нигде не исполнялся) в первоначальном варианте содержал всего восемь тактов. И там знаменитый композитор (который, между прочим, товарища Баха музыке научил) расписал партию всего лишь для трех скрипок и одних цимбал, причем цимбалы по его задумке «работали» только первые два такта…

Теперь я понял, почему во всех вариантах исполнения,