Зверогон - Лариса Петровичева

Он хрюкнул, хрипло и противно, и это было, словно удар плетью.

Несовпадение. Звонок в квартиру Арины заливался соловьиными трелями. Несовпадение.

В глубине квартиры послышались шаги, и тело Арины одеревенело, а все внутри будто сжала невидимая рука. Дверь открылась, в подъезд выглянул старик в клетчатой рубашке и недовольно спросил:

– Че надо?

– Извините… добрый день, – все слова вдруг скомкались и утратили смысл. – Я… простите, а Осиповы здесь живут?

– Нет тут никаких Осиповых, – ответил старик. – Я тут живу. С шестьдесят второго года, как дом построили.

“Осиповых нет”, – повторила Арина. Кивнула, жалко улыбнулась, не зная, радоваться или плакать.

– Спасибо, – снова кивнула она. – Извините.

И пошагала по лестнице на негнущихся ногах.

Потом Арина сидела во дворе на качелях – смотрела на знакомые автомобили на стоянке, и в голове не было ни единой мысли. Двойники существуют, два мира практически идентичны, но семьи Осиповых в этом мире не существует. В квартире Арины живет другой человек.

Это было словно пазл, из которого выбросили деталь.

“Получается, я уникальна, – подумала Арина. – Надо только понять, хорошо это или плохо”.

Но голова болела, живот скручивало тошнотой, и думать ни о чем не хотелось. И когда во двор въехала знакомая машина Филина, Арина ощутила такую радость, какая была с ней только в детстве, когда она еще не поняла, насколько никому не нужна по-настоящему.

Может, дело в этой ненужности? Поэтому у Арины и нет двойника?

Она спрыгнула с качелей, подошла к машине; Влад потянулся и открыл дверь, и Арина спросила:

– Откуда ты знал, где меня искать?

– Я же видел твой паспорт, – ответил Филин. – Такой адрес у нас есть. Ну как, нашла своего двойника?

Арина опустилась на пассажирское сиденье. Застегнула ремень безопасности.

– Нет. Там живет совсем другой человек, – ответила она и посмотрела на Филина так, словно он знал ответ: – Влад, почему так? Миры же похожи… а меня здесь нет.

Филин неопределенно пожал плечами. Машина проехала мимо подъездов, вырулила на улицу, и Арине стало легче дышать.

– Может, ты поэтому и смогла перейти, – предположил он. – У тебя нет двойника в нашем мире, но есть место, которое ты можешь занять.

– Может быть… – вздохнула Арина, глядя на дорогу. Усталость была такой, словно она весь день таскала кирпичи на стройке – а ведь это только начало дня! – Куда мы сейчас?

– Твоего двойника в нашем мире нет, а Дмитрий Бессонов есть, – ответил Влад с неприятной усмешкой. – Вот мы с ним сейчас и побеседуем.

***

Бессонова взяли под белы рученьки, когда он выходил из аптеки, нервно разрывая упаковку с каплями от насморка и шмыгая носом. Сычев рухнул рядом с ним и обратился, Филин поддержал под локоть с другой стороны, и Бессонов вздохнул и выразительно завел глаза к небу.

– Ну что такое? – спросил он. – Капли в нос теперь запретили, что ли?

– Ты сколько на этих каплях сидишь? – поинтересовался Сычев. – Доведешь себя до кровоизлияния, точно тебе говорю.

Бессонов мрачно посмотрел на него.

– Я ничего не делал. Вообще ничего.

– А я и не говорю, что ты делал. Мне важно, что ты видел. И кого.

– Никого не видел, – улыбнулся Бессонов с самым невинным видом.

Филин вздохнул. На город надвигалась гроза – об этом твердила ноющая головная боль. Небо еще было насыщенно-голубым и низким, как всегда в августе, солнце сияло и грело, но где-то впереди сгущалась тьма.

– Мужчина, двадцать пять-тридцать пять лет, красно-белый спортивный костюм, кепка с бультерьером, на лице медицинская маска, – произнес он и по тому, как едва заметно дрогнуло лицо Бессонова, понял, что попал в цель. – Знаешь такого?

– Ну знаю, и что? – Бессонов высвободил руку из захвата Андрея и все-таки сделал несколько пшиков в нос. – Ему бы помыться не мешало, воняет.

Филин понимающе кивнул. Воняет, да. Все заложные смердят, пока цикл превращения не завершится. Потом запах полностью исчезает – его даже собаки не чувствуют.

– Когда видел его?

– Вчера утром, – охотно ответил Бессонов, решив не отпираться. – Позитивный чел, всегда на правильной волне. Поговорили, разошлись.

Влад решил пока не уточнять объем, с которым разошлись.

– Как часто с ним видишься? Где? – спросил он. Бессонов пожал плечами.

– Ну в принципе почти каждый день. Обычно он мне в телеге пишет. Я тут живу неподалеку, – он кивнул в сторону девятиэтажки, – просто выхожу вон туда, к фонтанам.

Филин и Сычев переглянулись.

– О чем-то говорили? Где живет, где работает?

Бессонов снова пожал плечами.

– Да так… природа, погода. Кстати, деньги у него всегда мятые, как из жопы. Побирается, наверно, где-нибудь, такому подадут хорошо, я думаю.

Если это заложный, то зачем ему мефедрон? Какая-то память о прошлом, то, что соединяет с потерянной жизнью?

– Какая у тебя Тень?

Бессонов посмотрел так, словно прикидывал, успеет ли удрать.

– Мышь. Но слышь, сова, это будет покушение на убийство, если что.

Сычев похлопал его по плечу с очень неприятной хищной улыбкой – Бессонов даже попятился.

– Не ссы, мышь, не съедим. Даже обещаем снисхождение, если поможешь в задержании опасного преступника.

В глазах Бессонова мелькнула тревога – он хотел было что-то ответить, но не успел: зазвонил телефон Сычева. Тот ответил на звонок, некоторое время слушал, и его лицо с каждым мгновением все сильнее темнело, становясь каменно-угрюмым.

– Литвинцеву убили, – произнес Сычев, завершив разговор. – Точно так же, как и Скворцову. Задушена, Тень отнята за несколько мгновений до смерти.

Бессонов растерянно открыл и закрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал. Влад провел ладонью по лицу, сдерживая ругательство.

Больше всего сейчас хотелось поехать к Зеленцову, хлопнуть по его столу и заорать в лицо: “Я был прав! Я, сука, был прав, это серия!”

Его накрыло отчаянием – густым, непроглядным. Головная боль усилилась.

– Это серия, – сказал он вслух. – Теперь-то точно запустят программу защиты.

– Ага, – буркнул Сычев. – Спасибо. Дождались наконец.

***

– Да, это я вызвала полицию, – немолодая женщина в хорошем домашнем костюме была похожа на учительницу на пенсии. – Вышла в магазин, увидела, что у Риты приоткрыта дверь в квартиру. Постучала, никто не ответил. Заглянула внутрь, а она… там лежит.

Маргарита лежала на полу в прихожей – даже сейчас, в смерти, она была актрисой. Никаких нелепых жестов, никаких неловко раскинутых ног – Литвинцева лежала на полу, словно на сцене. Белла сделала несколько снимков и сказала:

– Тот же почерк. Она открыла дверь, он вошел. Заставил