Пулеметчик - Николай Соболев

что премьер-министр Горемыкин в 1906 году запретил обыскивать в поездах женщин, подозреваемых в перевозке литературы или оружия, потому как это «неприлично». А это, на минуточку, второй год революции был, забастовки, политические убийства ежедневно и вообще бардак по всей стране, однако – неприлично, и все тут.

Наташа уехала на извозчике, которого свистнул швейцар, а я поспешил в клуб-столовую, где меня дожидались полицейские.

Обыск, разумеется, ничего не дал – я что, дурак, хранить нелегальщину у себя дома, когда в моем распоряжении целый квартал, который я сам строил, и знаю все потайные места, причем некоторые и спроектировал?

– Николай Петрович, объясните, ради бога, откуда с вашей стороны такое пристальное внимание к моей персоне? Да, я занимаюсь артелями, строю дома, общаюсь со студентами. Да, я придерживаюсь республиканских взглядов. Да, я бываю во Франции, Германии и Швейцарии. Да, я знаком с множеством людей, от князей до чернорабочих, наверняка кто-то из них в неладах с законом. Но какие конкретно ко мне претензии?

– Кропоткин.

– Что?

– Вы были у Кропоткина в Лондоне.

– Да, был, но я этого и не скрываю – Петр Алексеевич выдающийся ученый, и я один из многих, кто у него был. Мы даже сфотографировались на память, карточка лежит у меня в столе дома на Знаменском, можете поехать и убедиться.

– Слишком много на вас сходится.

Я развел руками.

– Ну так я варюсь в гуще общественной жизни, а не сижу в конторе или дома. И вы, кстати, всегда можете навести обо мне справки у вашего предшественника, господина Зубатова.

Кожин задумался, потом посмотрел мне прямо в глаза и спросил:

– Вы можете дать мне слово, что вы не социалист-революционер, не анархист и не социал-демократ?

– Конечно, – ответил я честно, поскольку действительно не состоял ни в одной организации, как и большинство «практиков». – Кроме того, хочу напомнить, что я американский гражданин, и в следующий раз я потребую защиты у консула.

Что, Николай Петрович, не нравится? То-то же, зря ты про Кропоткина ляпнул, это по всем статьям выходит незаконная слежка за иностранцем, да еще и за рубежом! Так что играть можно не в одни ворота.

– Хорошо, – протянул полицейский. – Будем считать, что недоразумение улажено, но оставайтесь пока в городе.

– А вот тут, боюсь, придется вас огорчить, мне необходимо выехать в Петербург.

– Отложите поездку.

– Не могу, чемпионат ждать не будет.

– Господи, какой еще чемпионат???

– Чемпионат мира по фигурному катанию.

Кожин исполнил классический фейспалм.

– С вами с ума сойти можно, Михаил Дмитриевич!

* * *

– С вами с ума сойти можно, Михаил Дмитриевич!

– А как вы хотели, Сергей Васильевич, иновременной агент, чужеродное тело, физические и социальные возмущения вокруг меня будут просто по определению.

Зубатов только покачал головой. Говорили мы с ним в его кабинете в Департаменте полиции, на Фонтанке, против Михайловского замка, куда я приперся внаглую и передал визитную карточку заведующему Особым отделом. Ждать в вестибюле среди ваз и пальм пришлось всего пять минут – я так понимаю, полицейский чиновник успел только обернуться туда-сюда, приняли меня без промедления.

– И понятное дело, умные люди, да еще имеющие возможность взглянуть на ситуацию в охвате, как бы сверху, эдакую странность непременно заметят. Вот и ваш Кожин – сам толком не понимает, что во мне не так, но чует и пытается прихватить. Так что нижайше прошу – уймите Николая Петровича, пока он дров не наломал.

– Так вы ваши социалистические экзерсисы поумерьте-то, – тыкнул в мою сторону карандашиком начальник политического сыска.

– Вот уж нет, мы же с вами договорились вместе террор сбивать, так что мне иначе никак.

Зубатов встал и прошелся, продолжая вертеть в руках карандаш, потом вдруг спросил:

– Гоц ваших рук дело?

– И моих тоже.

– И как это вам удалось?

– О подробностях умолчу, но сильно помогли сионисты.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы Кожин вас больше не тревожил. Но и вы, будьте любезны, ведите себя сдержанней.

– То же самое могу посоветовать и вам, Сергей Васильевич. Уволил-то вас как раз нынешний министр Плеве, так что аккуратнее.

Зубатов метнул в мою сторону тяжелый взгляд, но ничего не сказал и лишь звякнул колокольчиком, вызывая служителя проводить меня на выход.

На льду Фонтанки, чуть в стороне от здания Департамента полиции, шла бойкая торговля мороженой рыбой с саней, по набережной скрипели полозья и сновали закутанные по самые уши фигуры – мало того, что было просто холодно, так еще и противный ветер с моря добавлял отвратности. Нет, Питер зимой красив неимоверно, но уж больно холоден и мрачен, лучше все-таки летом, белые ночи и все такое, но чемпионат летом не провести, нету еще искусственного льда, только натюрель.

Болдырев выглядел загнанным, даже его усы а-ля пан Володыевский топорщились не так задорно – осунулся и похудел.

– Маньчжурия, Лавр Максимович?

– Она, проклятая, – кивнул Болдырев, – да еще хлопоты по свадьбе.

– И когда же?

– Весной, на Красную горку. Не откажите быть гостем, Михаил Дмитриевич.

– Обязательно постараюсь, а после свадьбы куда?

– На Кубань, к родне.

– Ну, будете останавливаться в Москве – милости прошу, квартира большая, вы сами видели.

– Наверное, это неудобно…

– Неудобно спать на потолке и шубу в кальсоны заправлять, а остановиться с женой у друга более чем удобно!

Болдырев слабо улыбнулся шутке и кивнул в знак согласия.

– Совсем дела замучили?

– Да, столько всего успеть надо…

– Успеть?

– По нашим прикидкам, все начнется уже летом. Японцы готовятся, полным ходом идет накопление припасов на складах в портах, итальянские крейсера вот-вот перекупят. Кстати, спасибо вам за Зубатова, есть хорошие результаты.

– Ну и отлично. Вот бы еще флот взбодрить, чтобы они не проспали.

– Мы в Артуре большую радиостанцию развернули – все, что можно, слушаем. Полагаю, успеем предуведомить.

– Дай-то бог.

* * *

В моем возрасте в чемпионы поздновато, но детские занятия сперва с родителями, а потом два года в школе фигурного катания не прошли даром: вспомнил все и отработал фигуры если не на пять, то на четверочку точно. Вряд ли я хорошо выступлю в обязательной программе, но уж в произвольной точно сумею всех удивить. Непрерывные мои хождения пешком и занятия в гимнастическом зале на «аппаратах системы инженера Скамова» позволяли поддерживать хорошую форму, а появление в Москве Ян Цзюнмина дало возможность правильно расслабляться после тренировок и поднимать тонус перед ними. Кабинет и квартиру ему я устроил в одном из домов в Марьиной Роще, и туда сразу же потянулись заинтригованные моими рассказами со товарищи по Гимнастическому обществу, а следом за ними и менее