Сердце Изнанки. Книга 3 - Олег Валентинович Ковальчук

Горин тут же принялся докладывать мэру об этом чрезвычайном событии:

— Я не знаю, кто эти проклятые диверсанты, но у них, похоже, вообще ничего святого нет! — рычал он в трубку. — Устроить такое! Твари из червоточин посреди города!

Мэр слушал внимательно и хмурился всё больше. А ведь уже не первый случай такой! Ведь буквально недавно в центре города появился огромный спрут. Уж не связаны ли все эти жуткие события между собой? Слуцкий даже поставил себе мысленную пометку подробнее расспросить обо всём того самого Пылаева и выяснить, какое отношение он имеет ко всему происходящему. А вдруг это всё его рук дело, в том числе и тот самый злополучный спрут?

* * *

В этот раз Горин и Слуцкий по очереди стали названивать Петрищеву, словно устроив между собой негласное соревнование в настойчивости.

— Делай что хочешь, — заявил Слуцкий решительно, — но не поддавайся на угрозы Горина! Нельзя вводить туда войска просто так, без веских оснований. Тяни время любыми способами. Нам осталось всего ничего. Не знаю, кто это всё устроил, но мы уже целые сутки выиграли! — шипел Слуцкий в трубку Петрищеву. Он наплевал на всю прежнюю осторожность и на то, что Петрищев, если вдруг он записывает их разговор, сможет использовать эти компрометирующие записи против самого мэра.

Но ведь мэр сейчас прикрывал задницу самого Петрищева, а Петрищев, в свою очередь, должен был прикрывать мэра. Ведь все прекрасно знали, чем может обернуться смерть героя войны. И единственным человеком, которому было совершенно плевать на эти потенциально катастрофические последствия, был неумолимый Горин.

— Так как же мне быть? — возмущался Петрищев в ответ. — Он мне названивает каждые полчаса, открыто угрожает, говорит, что военный трибунал организует лично!

— А вы так и уши развесили? — шипел Слуцкий с плохо скрываемым презрением. — Главное, капитана-героя под расстрел отправили без лишних разговоров, а тут полковника переспорить не можете!

— Так тут капитан хоть и горячий, но военно абсолютно безграмотный был, а Горин своё дело знает как никто другой. С ним особо-то не поспоришь — уставы цитирует наизусть, — пожаловался Петрищев с нотками отчаяния в голосе.

— Спорьте, тяните время, что угодно делайте, хоть на голове стойте, но войска не вводите ни под каким предлогом!

Горин же прекрасно понимал, что именно делает. Он методично давил на Петрищева, давил на Слуцкого, используя все рычаги воздействия. Но также он отлично знал, что обычные гвардейцы, воины и городские констебли ровным счётом ничего с тварями поделать не смогут — их просто растерзают в первые же минуты боя. Здесь нужны профессионально обученные одарённые воины.

Поэтому, перед звонком Петрищеву, он позвонил своему старому приятелю, с которым когда-то они вместе обучались в военной академии. Это был глава паладинского отделения Братского округа — Виктор Сычёв.

Раз по его тюрьме бродят твари, будто по центральному бульвару, здесь стоит в первую очередь привлекать именно паладинов. По крайней мере, борьба с нечистью — это точно по их прямой специализации.

Полковник Горин, хоть и кипел внутри от бессильной ярости, но внешне по-прежнему оставался абсолютно хладнокровным. Он спокойно, деловито общался со всеми причастными, методично добивался конкретных результатов, не позволяя эмоциям взять верх над разумом.

Слуцкий, понимая, сколько всего свалилось на плечи полковника за эти проклятые сутки, внутренне невольно восхищался его железной выдержкой. Хотя прекрасно понимал, что в данном конкретном случае тот является его самым главным и опасным противником. Во-первых, потому что с какой-то стати во что бы то ни стало желает неминуемой гибели Медведева, будто для него это личное кровное дело, а не служебная обязанность. И в чём мэр абсолютно не сомневался — полковник обязательно использует данную критическую ситуацию, чтобы максимально навредить Слуцкому и всем остальным, кому только сможет. По крайней мере, в этом Слуцкий даже не сомневался ни на секунду.

Очень уж этот неумолимый Горин много на себя берёт, но при этом ровно столько, сколько предписано ему уставом, который он знает настолько досконально, что тот буквально отскакивает от зубов. И в строгих рамках своих законных прав и служебных обязанностей способен заткнуть за пояс кого угодно — хоть генерала, хоть самого мэра.

* * *

В итоге паладины, возглавляемое самим Виктором Сычёвым — главой паладинского корпуса Братской губернии, прибыли гораздо раньше военной гвардии. И это несмотря на то, что гвардия находилась непосредственно в Братске, а паладинский корпус располагался практически на границе с Иркутском. Об этом Горин, конечно же, не забыл упомянуть в очередном докладе мэру, подчеркивая весь абсурд ситуации. Так же, полковник подробно расписал эти события и в рапорте, для имперской канцелярии…

Мэр выслушал доклад Горина и был белее мела. Хотя чего ему-то переживать? Он всё-таки убедил Петрищева задержать вывод гвардейцев, а значит, под раздачу в первую очередь попадёт генерал. Но всё же этот Горин — настоящая заноза в заднице! Несмотря на все проблемы, которые были ему созданы, они отольются всем в городе боком — в этом Слуцкий даже не сомневался.

Стоило положить трубку магофона, как мэр зарычал и изо всех сил швырнул аппарат прямо в стену. Если до этого он хоть как-то сохранял хладнокровие, то сейчас просто взорвался. Всё шло наперекосяк! Ещё неизвестно теперь, что хуже: если бы Медведев погиб или если он в итоге выживет, потому что Горин уступать точно не собирался.

— Ишь, политикан нашёлся! — восклицал Слуцкий, расхаживая по кабинету. — Это я здесь самый хитрожопый в городе! Я ещё придумаю что ему ответить, в миг с должности слетит! — восклицал Слуцкий, потрясая кулаками и глядя в потолок.

Петрищев, услышав новости, и вовсе побелел как полотно. Он вынул из ящика стола бутылку водки, поставил перед собой гранёный стакан, а затем, скрутив пробку с бутылки, влил содержимое разом в себя, напрочь забыв про стакан.

— Позор, — протянул он хрипло, — позор на мои седины! Всего лишь из-за одной глупости… Из пустого самодурства! Куда я себя загнал… Под трибунал себя загнал! — Как бы не оказаться на месте Медведева, — рассуждал генерал, нервно ходя из стороны в сторону по кабинету.

На стене в красивой рамочке висел наградной револьвер, и генерал всё чаще на него поглядывал с нехорошим выражением лица. Как-то в молодости он слышал историю о том, как проштрафившийся генерал, не в силах стерпеть позора,