Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

— Вот, Константин Платонович, посмотрите.

Еропкин взял у своего помощника карту, развернул на столе и прижал дальний край листа бронзовой чернильницей.

— Мы здесь, в остроге Розовом, — ткнул он пальцем, чтобы я мог сориентироваться. — Вот тут, на берегу реки Колумжи. А выше по течению — Колумжинское плато.

— Ага, вижу.

— Неделю назад где-то в этом районе, — Еропкин обвёл область на карте в северной части плато, — трое моих людей наткнулись на пустую стоянку индейцев-якама.

Он поморщился и непроизвольно отдёрнул руку.

— Вернее, там не было живых. А мёртвые…

Киж засопел и придвинулся ближе, боясь пропустить хоть слово.

— Мёртвые были собраны в центре стоянки. Убийцы выложили из них что-то странное, фигуру в виде… — Еропкин несколько раз щёлкнул пальцами, подбирая слово. — В виде, ну, водоворота, что ли.

— Спирали, — подсказал Киж.

— Точно, спираль! Вроде жуткого солнца с закрученными лучами.

Еропкин пожевал губами.

— Мои люди не трусы, Константин Платонович. Но там была какая-то магия, страшная и непонятная.

— Как они почувствовали? У них есть Таланты?

— Только у одного из них. Он предупредил старшего, и они не стали даже прикасаться к мертвецам. А сразу же помчались сюда, чтобы сообщить о случившемся. Но едва опустились сумерки, на них напали.

— Кто?

— Единственный выживший не знает. Говорит, будто лесные тени ожили и схватили двух других охотников. А ему огромные когти распороли бок, прежде чем он успел прыгнуть в реку.

— Он сумел до вас добраться?

— Его подобрал отряд опричников на следующее утро. Командир велел двум своим бойцам доставить его сюда, а сам с остальными людьми двинулся к стоянке якама.

Киж неодобрительно хмыкнул, но не стал ничего говорить.

— Когда раненого привезли, я не поверил в эту историю. У него был жар, он бредил и страшно кричал, что на него напали лесные тени. Но на всякий случай отправил туда десяток своих людей и несколько индейцев-следопытов, чтобы они всё проверили. С якамами у меня хорошие отношения, и если их убили, то нужно было обязательно найти виновных.

У Еропкина запершило в горле, он взял со стола графин с водой и отпил прямо из горлышка.

— Простите, Константин Платонович.

— Ваши люди нашли стоянку?

— Нет, они не дошли туда. На полпути они встретили отряд опричников, вернее то, что от них осталось.

Еропкин поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

— Их убили, Константин Платонович, сняли кожу, а трупы развесили на деревьях вниз головами. Ни один не выжил. А вокруг была разлита магия смерти.

Мы с Кижом переглянулись.

— Вы уверены, Константин Осипович? Именно магия смерти?

— Так мне сказал старший отряда, Кузнецов. У него слабый Талант, он мог и ошибиться.

— Йе наалдлуши, — проскрипел хриплый голос.

— Что? — я обернулся к Смеющемуся Медведю.

— Это йе наалдлуши, «то, что ходит на четвереньках». Другие называют её кожеходильцем.

— Её?

— Когда шаман поддаётся темноте, он становится ведьмой, которая надевает чужую кожу и развешивает мёртвых на ветвях. Плохое, очень плохое существо. Оно никогда не может утолить голод, и будет убивать живых бесконечно.

— Примерно так и сказали шаманы индейцев, — мрачно вздохнул Еропкин. — Что на эту землю пришла тьма и здесь все умрут. Одни племена решили уходить на восток, за Скалистые горы. Другие — на юг в Калифорщину. Пошли слухи среди наших поселенцев, и началась паника. Вы сами видели, что на вокзале происходит. Никакие уговоры не действуют, люди боятся и бегут в страхе.

— Этого кожеходильца, — я посмотрел на алеутского шамана, — можно убить?

— Не знаю, — Смеющийся Медведь развёл руками, — на моём веку он не появлялся ни разу. Мой дед рассказывал, что последний раз кожеходилец сам ушёл куда-то на юг, вырезав два племени.

— Любого можно убить, — заявил Киж, рубанув ребром ладони по столу, — даже мёртвого. Даже всяких божков, — он со значением посмотрел на меня. — А значит, и этого кожеброда, всего лишь сбрендившего шамана, можно поймать и порубить на куски. Правильно я говорю, Константин Платонович?

Я молча кивнул и перевёл взгляд на карту, раздумывая над положением. Остальные тоже не спешили высказываться, и только шаман возился в углу, тихонько гремя костяными амулетами.

— Где та стоянка индейцев и место гибели отряда?

Еропкин нашёл на столе карандаш и отметил крестики на карте.

— Ещё вот здесь, здесь и здесь случилось что-то подобное, — он поставил ещё россыпь отметок. — Мне сообщили индейцы, из тех, что не захотели бросать насиженные места. Я отметил цифрами, в каком примерно порядке происходили… э-э-э…. инциденты.

Я провёл по значкам пальцами. Судя по всему, кожеходилец приближался к острогу, вырезая всех на своём пути.

— Благодарю, Константин Осипович. Полагаю, нам понадобятся припасы на случай, если экспедиция затянется.

— В любом количестве, Константин Платонович! Я немедленно распоряжусь, чтобы их доставили сюда.

— И ещё нужен проводник, знающий это плато, достаточно смелый, чтобы идти по следу кожеходильца.

Еропкин задумался на несколько секунд и кивнул.

— У меня есть такой человек, Константин Платонович.

— Тогда за дело. И постарайтесь удержать поселенцев, пока я разбираюсь с местными ужастиками. Если люди разбегутся, новых будет найти гораздо сложнее.

— Сделаю всё, что в моих силах, ваша светлость!

Еропкин вытянулся и вскинул голову, став снова похожим на себя молодого. Смельчака-опричника, с которым мы спасали наследника от князя Гагарина. А уж он, должен заметить, был пострашнее любой индейской хтони.

* * *

Пока опричники грузили на лошадей припасы и оружие, я отвёл в сторону Смеющегося Медведя.

— Ты уверен, что это кожеходилец?

Шаман пожал плечами.

— Однако, ни в чём нельзя быть полностью уверенным, князь. Может, он, а может, и нет. В мире много странных существ и демонов. Не у каждого из них есть имена, и не все имена человек может произнести. Не только ведьма-кожеходилец сдирает кожу с людей. Одни твари пишут на ней тайные письмена, другие заворачиваются в неё как в одеяло, третьи просто любят наблюдать за чужой смертью.

— А что говорят твои духи?

Смеющийся Медведь наклонил голову, словно прислушиваясь.

— Духи, однако, говорят, что я должен ехать с тобой, — со вздохом