Без Неба: Выход на Дно - Гизум Герко

Последний крупный камень поддался, и за ним открылся узкий проход. Луч фонаря выхватил из темноты продолжение тоннеля, уходящего дальше вглубь скалы.

Здесь тоннель был чист, немного ила, а на стенах виднелись следы более аккуратной, хоть и очень старой выработки – похоже, этот участок был завален давно, возможно, намеренно.

– Есть! – выдохнул я, опуская монтировку. – Проход свободен.

Мы осторожно протиснулись в новый тоннель.

Он оказался началом целой сети переплетающихся штреков и небольших камер. Здесь было заметно меньше следов разрушения, крепь, хоть и ржавая, местами еще держалась. Видно было, что этот участок шахты разрабатывали менее интенсивно, чем верхние уровни.

Но сканер по-прежнему молчал.

Мы методично обследовали один коридор за другим, луч фонаря выхватывал из мрака воды лишь голую породу, изредка – тонкие, едва заметные прожилки низкосортной «синей крови».

Той самой бесполезной пыли, которую мы уже добывали на «Гавани».

Этого было слишком мало, чтобы оправдать риск и затраты на добычу.

– Пусто, Гром, – сказала Сарра устало, когда мы проверили очередное ответвление. Кислорода в баллонах оставалось все меньше. – Он нас обманул. Просто продал координаты выработанной дыры.

– Может быть, – я и сам уже начинал в это верить. Но сдаваться не хотелось. – Давай проверим еще один, вон тот, нижний. Последний. И если там ничего – улетаем.

Нижний туннель оказался крутым, уходящим резко вниз.

Спускаться было тяжело, приходилось цепляться за выступы в стенах.

Но когда мы достигли дна этого уклона, сканер в моей руке внезапно ожил, издав настойчивый, требовательный писк.

Сигнал был не сильным, но четким, стабильным.

– Здесь! – я посветил фонарем на стену в конце тупикового забоя. Порода здесь отличалась – более темная, плотная, с отчетливыми синеватыми прожилками. – Смотри! «Синяя кровь»! И жила… она неплохая! Не арконит, конечно, но… это уже кое-что!

Надежда вспыхнула с новой силой, придавая энергии.

Мы быстро вернулись к кораблю за буровым модулем.

Снова мучительный спуск по крутому уклону, установка скрипучей, но все еще живой машины.

Я взялся за рычаги, Сарра встала рядом с контейнерами.

Бур взревел и на этот раз легко вошел в породу.

Синяя крошка посыпалась густым потоком.

Жила была действительно неплохой – не самой богатой из тех, что мне доводилось видеть, но для ручной добычи в заброшенной шахте это была настоящая удача.

Мы заработали с удвоенной энергией, подгоняемые азартом и перспективой наконец-то получить реальную отдачу от наших усилий.

Контейнеры наполнялись один за другим.

Мы шутили, подбадривали друг друга, забыв на время об усталости и боли.

Удача наконец-то улыбнулась нам!

Я вел бур все глубже, стараясь не перегреть модуль, когда луч моего фонаря случайно скользнул по стене чуть в стороне от забоя.

На гладкой, отполированной временем поверхности камня я заметил что-то странное – ряд тусклых, полустертых символов.

Не просто царапины – это были знаки.

И я их узнал.

Язык Атлантов.

Тот самый, что теперь жил в моей голове благодаря кристаллу Кайроса.

Я остановил бур, прислонив его к стене и подошел ближе, стер пыль со стены скафандром. Символы были простыми, стандартными предупреждающими пиктограммами.

Круг, перечеркнутый волнистой линией. И рядом – три коротких вертикальных черты с точкой внизу. Я сосредоточился, пытаясь вспомнить значение. Словарь в голове услужливо подсказал перевод.

«Внимание. Повышенная концентрация газа. Метан».

Метан! Здесь, в замкнутом пространстве… Бурение могло высвободить его из породы. А любая искра от нашего старого модуля, от неисправной проводки скафандра… могла привести к взрыву.

Холодок пробежал по спине. Я быстро взглянул на газоанализатор, встроенный в интерфейс моего шлема. Индикатор горел ровным зеленым светом – «Воздух в норме».

Но… что-то меня насторожило. Последний раз я проверял его при входе в шахту. Неужели за столько часов работы концентрация не изменилась? Я активировал ручной сканер, направил его на анализатор скафандра. И увидел то, чего боялся.

Батарея. Она была почти на нуле.

Индикатор на шлеме врал – он просто застыл на последнем безопасном значении, потому что сам прибор уже не работал.

А анализатор Сарры? Я быстро проверил ее показания через наш внутренний канал связи. То же самое. Батареи сели на обоих приборах. Мы работали здесь несколько часов, в потенциально опасной атмосфере, даже не подозревая об этом.

– Сарра! – позвал я ее тихо по рации. Она обернулась от контейнера, который почти наполнила синей рудой. – Прекращай работу. У нас проблема.

Я показал ей на символы на стене, потом на показания разряженного газоанализатора на моем сканере.

Она смотрела то на стену, то на сканер. Она все поняла без слов. Мы стояли посреди богатой жилы, которая могла бы решить часть наших проблем. И одновременно – посреди метановой ловушки, которая могла взорваться в любой момент.

Мы замерли в тишине, нарушаемой лишь нашим собственным дыханием и шипением почти бесполезных систем жизнеобеспечения скафандров.

Продолжать добычу? Рискнуть всем ради этой синей руды? Или бросить все, отступить, признать очередное поражение? Решение нужно было принимать немедленно. Тикающий таймер нашего кислорода неумолимо приближал нас к черте.

***

Мы замерли, словно два ржавых механизма, внезапно лишившихся питания.

Тишина в шлемах стала оглушающей, прерываемая лишь нашим собственным сбивчивым дыханием.

Перед глазами – синеватая россыпь добытой руды, наша хрупкая надежда.

Позади – темный, манящий выход из туннеля. А вокруг – невидимая, но смертельная угроза метана.

Что делать? Рискнуть и попытаться забрать хотя бы часть добытого? Или бежать, пока не поздно?

Я лихорадочно просчитывал варианты.

Воздуха в баллонах оставалось критически мало – может, на пару часов, не больше. Путь наверх, к кораблю, был долгим и тяжелым. Успеем ли мы вынести хотя бы пару контейнеров? И стоит ли этот риск?

И тут я заметил его.

Небольшое облачко пыли, висевшее над самым полом у стены, недалеко от того места, где мы прислонили буровой модуль после работы. Странное облачко – оно не оседало, а словно медленно клубилось, стелясь по коридору, выходя из едва заметной трещины в породе.

Пыль? Нет. Это был газ. Бесцветный, невидимый, он струился из трещины, медленно наполняя забой. Я только сейчас это понял – концентрация, должно быть, уже была критической. Мы работали в пороховой бочке, сами того не зная. Несколько мелких пузырьков вынырнули из трещины и устремились к потолку.

Я проследил за ними взглядом – луч фонаря вырвал из темноты воздушный карман. Здесь, на огромной глубине.

И в этот самый момент буровой модуль, старый, скрипучий МБ-3, прислоненный к стене под небольшим углом, начал медленно… заваливаться. Он медленно кренился, его тяжелый металлический корпус приближался к