Гонки олегархов - Квинтус Номен

спать. В корабле своем спать, на станцию мы переходить пока не стали: ну чего мы там не видели-то? То есть, конечно, ничего не видели, но работы предстояло много и чтобы ее правильно выполнить, сначала требовалось хорошо отдохнуть. Старая истина «хорошая работа начинается с хорошего перекура» и в космосе истинности своей не теряет: отдых нам существенно помог. Потому что именно при открытии люка и проявились эти самые «проблемы».

И проявились они еще до того, как мы этот люк открывать стали: как только мы открыли клапан выравнивания давления, в корабле чем-то очень нехорошим запахло, химическим. Света, которая как раз с клапаном и работала, его, конечно же, срочно перекрыла и сообщила на Землю, что на станции «сильно воняет фенолом». Насколько сильно, мы выяснять не стали, но если через маленькую дырочку при перепаде давления миллиметров двадцать запах не почувствовать мы не смогли уже через пятнадцать секунд, то было очевидно: воняет сильно.

На Земле почесали репы, ситуацию обсудили. Так как вся оставшаяся электроника на станции все еще работала, то в ЦУПе включили внутренние телекамеры, все внимательно осмотрели (то есть то, что осмотреть было все же можно), ничего внешне подозрительного не увидели и предложили самое простое решение: станцию «проветрить». Запас воздуха в баллонах на случай утечки и для плановых шлюзований при выходе наружу имелся достаточный, в вакууме вроде ничего сломаться не должно было — и Светлана с пульта дистанционного управления всю процедуру и провела: открыла на станции нужные клапана, а когда весь вонючий воздух вышел, их закрыла и включила наддув. Через полтора суток наддув включила, все же клапан для стравливания атмосферы был сам по себе небольшой и воздух из станции выходил сильно не спеша.

После этого мы снова воздух на станции проверили, вони не почувствовали и, наконец, открыли люк и в «Алмаз» перешли. И перешли в него практически «по графику»: мы же не двое с лишним суток на стыковку потратили, а меньше восьми часов — так что «в целом» из графика полета не выбились, хотя лично мне и было очень обидно: болтаешься черт знает где ничего не делая, а дома столько дел стоит!

Ну а затем мы три дня просто «работали». То есть и «основную задачу полета» выполнили успешно и неоднократно, и отвинтили со станции всю уже ненужную здесь, но нужную в других местах аппаратуру. И даже сняли сломанную детальку от вышедшего из строя радара: на Земле специалистам было страшно интересно узнать, что же конкретно там сломалось. А деталька-то стояла вообще снаружи!

То еще развлечение получилось: шлюз-то на небольшой станции было одноместный, маленький и тесный, так что сначала наружу вылезла я и как дура почти час просто сидела у входа и ждала, когда Светлана тоже вылезет. Воздуха-то на повторные наддувы шлюза у нас почти не осталось, так что перед выходом мы его из шлюза обратно в станцию перекачивали, а это дело не быстрое. Затем Светлана вышла, перебралась в нужное место по установленному мною в процессе ее ожидания хитрому трапу к блоку радара, его там быстренько разобрала и мы вернулись обратно. Сначала вернулась Светлана, а после нее уже я — снова бесплатно проболтавшись снаружи час времени. Ну а после этого — так как работа на «Алмазе» вроде бы закончилась ­– мы станцию запечатали и приготовились лететь в другое место. И вот тут-то случился настоящий облом: оказалось, что в процессе стравливания испорченного воздуха наш «Алмаз» прилично так с орбиты сместился…

Не знаю, как девочки, а я вот нервничать по этому поводу вообще не стала: появился шанс побыстрее на Землю вернуться. Но шанс оказался иллюзорным: наземники что-то там опять посчитали и сообщили, что на «эмку» мы перелетим вообще без проблем. Вот только перелетать придется — с нашими резервами топлива — примерно пять суток…

Не зря меня в прошлой жизни считали исключительно профессиональным управленцем: я даже мимикой не выдала слова, которые у меня в голове после этой «новости» роились, а вслух сказала лишь, что «задание партии, то есть мое же собственное, мы, безусловно, выполним». И ведь выполнили! А за пять суток (пять суток одиннадцать часов с минутами, если быть точной) лично у меня желание хоть раз еще влезть в эту консервную банку испарилось окончательно. Но к «эмке» мы все же перелетели без проблем, всю взятую со старой станции аппаратуру перетащили (и когда мы ее пропихивали через люк на новую станцию, старая уже приступила к падению «в заданный район южной части Тихого океана»). А спустя еще двое суток (с опозданием на трое против первоначального графика) мы благополучно спустились на Землю «в заданном районе».

И тут баллистики тоже блестяще с задачей справились: плюхнулись мы на родную Землю всего в сорока километрах от Тюратама. Плюхнулись и валялись в ложементах, пока спасательная бригада не примчалась нас из корабля вытаскивать: сами мы выбраться уже не могли. Конечно, в «увеличенном» орбитальном отсеке «Союза» получилось даже какой-то тренажер воткнуть, но мы возвращались именно в период, когда организм еще не привык окончательно к невесомости, а вот от гравитации отвыкнуть уже успел, то есть при самом что ни на есть хреновом самочувствии. А мне еще хреновости добавило то, что в медцентре Тюратама, куда нас доставили, еще до осмотра врачами ко мне просочился сияющий Николай Семенович и тихонько сообщил, что «всё получилось». Вот только что именно «всё» он не растолковал, и мне пришлось самой думать, с чего бы он такой довольный снова сюда примчался, причем вообще на самолете…

Понятно, что наш полет разве что по холодильникам не транслировался, и шуму вокруг него было поднято очень немало. Но если разобраться, то о нем, хотя и не в деталях, и полтора года перед этим постоянно везде говорилось, так что даже «неожиданным» его было сложно назвать. Да и перелет с одной станции на другую новинкой космонавтики не был, процесс вполне уже отработанным считался. И даже выход «в открытый космос» у нас получился далеко не первым — а вот, скажем, по той части, которую лично я считала очень крупным достижением (то есть по «основной задаче полета») в прессе вообще ни слова не появлялось. Так что вопрос «что всё» для меня остался нераскрытым и это нервировало.

Нуань Пиньлэй был знаком с товарищем Павловым еще со времен войны с японцами, и еще он был неплохим инженером. Военный инженером, капитаном саперных войск, и выйдя по возрасту