Соблазнение киборга - Грейс Гудвин

Если я вернусь на Землю и обыщу хоть всю планету, то все равно не найду мужчину более идеального для меня, чем Киль.

Он был моим. Мое полное совпадение.

Это не была случайность или везучесть. Нет, мы были помечены. Связаны судьбой, или Богом, или какой-то неизвестной и невидимой силой, которая каким-то образом пометила мою ладонь и его − хотя понятно, что мы были рождены на разных концах вселенной.

Киль, Охотник с Эвериса, был моим.

Но я уезжала. Возвращалась на Землю и выбрала Уайта вместо него. Я бы выбрала Уайта по любому. Хотя Киль был моей помеченной парой, Уайт был моим сыном. Я никогда бы его не оставила, никогда бы его не бросила.

Ничто меня не удержит от него, даже настоящая любовь с нежданным и прекрасным инопланетным воином, или десять световых лет, черного, пустого космического пространства.

Рэйчел помогала мне транспортироваться домой. Она поделилась своей правдой, убедилась, что я поняла ее и унесу ее с собой, в надежде, что если женщины с Земли услышат то, что она хотела сказать, больше невест прибудет на Колонию. Она просто хотела, чтобы эти воины были счастливы. Хотя не каждый хотел пару, большинству все же они были нужны. Семья, дети. Любовь.

Рэйчел, как оказалось, была удивительной женщиной. Она знала мою правду, знала причину, по которой я оставляла Киля. Я не могла ему рассказать. Нет. Он меня не отпустил бы. По словам Рэйчел, он в буквальном смысле не был способен позволить мне уехать. Его потребность была нечеловеческой, инстинкт в сердцевине его естества, который никогда не позволит ему оставить меня, в независимости от обстоятельств.

Только смерть могла оторвать его от меня.

Но у него не было сына с доверчивыми голубыми глазами и ямочками. Он никогда не ощущал мягкую сладость пухленьких ручек обнимающих его шею, неаккуратных влажных поцелуев на своей щеке и признание шепотом: „Я люблю тебя, мамочка“ посреди ночи.

Я стояла спокойно и боролась с зарождавшимися слезами похожими на жидкий огонь. Уайт

Я должна вернуться домой.

Вот почему, когда Киль вошел в апартаменты, я вскочила на ноги, затем запрыгнула на него, обхватывая ногами его за талию. Мне придется от него уехать, отпустить его, но не прямо сейчас. Пока Надзиратель Эгара не скажет.

Скоро. Слишком скоро, поэтому я использую все время, которое потеряла. Я никогда не была такой возбужденной, никогда так не жаждала мужчину, как Киля. Даже хотя он был с Эвериса, с другой планеты, он был мужчиной. То как его плечи ощущались, широкие и твердые, под моими ладонями, его талия, стройная и упругая, под моими ногами, его пресс прижатый к моему лобку, его набухший член трущийся о мою жаждущую киску. На сто процентов чистый, подлинный мужчина. Я и он весь был моим.

На сегодня.

„Ну, привет“, − сказал он, уголок его рта приподнялся вверх.

„Вы нашли его? Краэла?“

Лицо Киля ожесточилось: „Нет. Но мы найдем. Меня скоро снова вызовут, − он посмотрел на меня, провел костяшками по моей щеке и я смотрела как его напряжение спадает. − Кстати, есть что-нибудь чего бы ты хотела?“

„Да, − я задвигала бедрами, более решительно потеревшись о его член, − я хочу, чтобы ты разделся“.

Из его груди раздался рокот с очень примитивным, мужским звуком: „Отметина заставляет нас хотеть друг друга. Она удерживает нас… пока не завершено утверждение“.

Я наклонилась, провела губами по его шее, почувствовала легкую щетину его бороды, вдохнула его чистый, темный аромат: „Я думала, что это то, что мы делали прошлой ночью“. Я немного прикусила его за шею.

Его большие руки обхватили мой зад, подняли меня вверх, когда он понес меня к кровати.

Поставив колено на кровать, он опустил меня вниз, в то время как я его не отпускала. Смотря в его темно карие глаза. „Формальная церемония утверждения это когда я делаю тебя своей, Линдси. Я заполню тебя своим членом, наполню тебя своим семенем, когда наши отметины соприкоснутся. Затем, и только тогда, мы будем соединены навсегда“.

Он трахал меня за ночь до этого. Не единожды. Его сперма вытекала из меня целый день, но я не помню, чтобы он соединял наши пальцы вместе, заставляя наши ладони прикасаться.

Я почувствовала отчаянную потребность сказать да, просто сделать это. Сделать его моим. Навсегда. Но этого не могло произойти. С моей стороны это будет эгоистично. Даже хуже, жестоко. Если мы будем связаны навсегда, он не сможет меня бросить и найти кого-то другого, другую женщину, чтобы она его полюбила.

Эта мысль как нож в сердце, но я не стану лишать его счастья, даже если оно будет не со мной. Киль заслуживал быть любимым.

Он нахмурился, провел рукой по моему телу и положил ладонь мне на щеку. Посмотрел на меня. По-настоящему видел меня: „Что не так? Почему ты грустная?“

Я тяжело сглотнула, заставив слезы, застрявшие у меня в горле, отступить. Я не собиралась расплакаться. Я не могла позволить ему догадаться, что я расстроена, что это последний раз, когда я с ним, когда я чувствую его жар, его дыхание, его член. Его поцелуй.

„Ничего. Поцелуй меня“.

Я увидела ямочку на его лице, когда он наклонил голову и сделал то, что я пожелала. Его губы были теплыми и решительными. Мягкими.

Слишком мягкими.

Я потянулась руками к его затылку, забралась в его густые, темные волосы. Я не хотела ему говорить, что это последний раз, когда мы вместе, что я хотела наслаждаться каждой секундой, но я ему покажу.

От моей настойчивости, он изменил поцелуй. Да, я показала ему то, что я хотела, но позволила ему вести. Мне нравилось, что он главный. Либо он был ужасно искусен − о чем я не хотела глубоко задумываться − либо отметина помогала ему быть на одной волне с тем, что заставляло меня возбуждаться. Он знал как меня целовать, то как сплетать свой язык с моим. То как прикасаться ко мне. И сразу же то, как трахать меня.

Мои лодыжки все еще были скрещены на его пояснице. Держась на одном предплечье, своей свободной рукой он водил от моей шеи к бедру, а потом зарычал: „На тебе слишком много одежды“.

Только из-за мысли быть раздетой я поставила ноги на кровать воздел его бедер.

„Ты первый“, − сказала я ему.

И хотя он поднял одну бровь, не сказав ни слова, поддел пальцами ворот и