Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

— Да, тебе не позавидуешь, — соглашается Калмыков.

Саблин встаёт и выкидывает окурок в воду.

— Ладно… Вон Олег едет.

Пока мылся, жена приготовила хороший завтрак: яичницу на сале, вместо хлеба — кукурузные шанежки нажарила… Румяные, жирные. Положила целую гору салата из свежих побегов синего кактуса. Едва Аким сел завтракать, как приехал Каштенков. Настя хотела и ему поставить тарелку, но Саня благодарил её и сказал:

— Не, Насть, я уже поел, чая только.

А пока Настасья наливала ему чай, Аким ел и интересовался у зама: — Ну что, Короткович меня каждый день вспоминал?

— Вообще ни разу за всё время не спросил про тебя, — ответил Каштенков, чем немало удивил прапорщика. И Аким уточнил:

— Вообще не спрашивал?

— Вообще… Нет, один раз спросил, — вспомнил заместитель, — спросил, подписал ли ты списки на месячное довольствие, я сказал, что нет. У нас тогда ещё не ясно было, на сколько человек довольствие запрашивать, у нас же каждый день пополнение, но это было ещё неделю назад… И больше ничего не спрашивал.

— Так довольствие, что, ещё не подписано?

— Да нет, я потом списки подбил, сам за тебя подписал; я их хорунжему отнёс, он не возражал насчёт моей подписи. Я написал, что «ИО» комвзвода, — сообщил Саня.

— Так что, взвод у нас комплектный?

— Малость некомплект, — отвечает зам, — но Короткович настаивал, подгонял меня с этим довольствием, но потом сказал, что сначала подадим списки и в процессе будем людей добирать.

— А сколько у нас людей всего?

— Ну, с водилой грузовика, с мехводом и стрелком тридцать пять человек, это с тобой и мной.

— Штурмовых не хватает? — уточняет Саблин.

— Их. Их всегда не хватает, — замечает Каштенков. И добавляет с некоторой гордостью: — Но я записал четверых.

Тут проснулась Наташа, пришла и, даже не умывшись и не надев санитарную маску, влезла на колени к отцу.

— Папа, а ты когда приехал?

— Да вот только что, — Аким не боится заразиться от дочери, прижимается к её головке заросшей щетиной щекой. Вдыхает детский запах.

Но Настя тут же встрепенулась, подходит и забирает у него дочь, тянет её за руку:

— Пошли… Нечёсаная, неумытая, не одетая, к людям выходишь, отца позоришь… Сначала умываться, потом процедуры, потом одеться, а уже потом к людям выходи…

Саблин же доел яичницу, собрал на кусочек шанежки жир с остатками желтка с тарелки, съел его, взял стакан с чаем и придвинул к себе пепельницу.

— Значит, стрелка на БТР нашёл?

— И стрелка, и снайпера. — отвечает Каштенков. — У нас некомплект только по штурмовым.

Они оба закуривают, и Аким продолжает:

— Либо молодых набрал?

— Молодых… ну а кого ещё? Старики, они задами к своим взводам приросли, — отвечает зам, — хрен они к нам со своих должностей пойдут.

Докурили, и прапорщик стал собираться в полк. Надел китель и фуражку. Но перед тем как взять фуражку, он достал флешку. Ту самую, что там, на Талой, ему дала синекожая женщина. Он спрятал флешку в пластмассовую коробку из-под фуражки. Там никто её найти не должен.

— Вон ты как! — заметил Каштенков, когда Аким появился в столовой при полном параде. — Красавец.

— Нужно так, — пояснил Аким. — Сразу к Коротковичу пойду.

— Тогда и побриться надо, — советовал Саня.

— Обойдётся… Авось мне с ним не обниматься, — отвечал прапорщик. Но Настя, мывшая посуду и, конечно же, слушавшая их разговор, заявила:

— И вправду, побрился бы ты, Аким. А то с этой щетиной — ну истинно старый дед какой.

Пришлось ему бриться. А когда уже доехали до здания полка и, поздоровавшись со знакомыми казаками на входе, поднимались на второй этаж, Саблин и спросил у заместителя:

— Слышь, Сань, а он тебя тут не изводил?

— Кто? Короткович? — уточняет Каштенков. — Нет, я в полку каждый день был, без выходных. Хожу у него перед носом, то в коридоре, то в столовой встречу его. Он вроде даже довольный. А что…? БТР починил, заявку на стрельбы подал, стрельбы провёл, взвод два раза собирал…

— Два раза людей собирал? — удивился Аким.

— Ну да… — Саня стал рассказывать. — Один раз, когда списки на довольствие утверждал, второй раз, когда ездили на стрельбище, тяжёлое оружие проверять. Постреляли немножко. Полдня там пробыли. Потом с радистом новую рацию получали… Рация блеск! Я тоже немного поучился… Посидели, проверили с ним всё… А Короткович… Он же всё видит. Нет, за всё время, что тебя не было, он мне ни одного замечания не сделал.

— Значит, молодец ты? — усмехается Аким.

— Ну а как? — чуть самодовольно отвечает Каштенков.

«Ладно, сейчас послушаю, что мне про тебя сотник скажет».

Они как раз дошли до комнаты, на которой висела табличка «Шестая рота».

А там, за столами, сидели хорунжий Таран и хороший знакомый Акима вахмистр Капустин. Они с ним служили поначалу вместе, в одном отделении, и, как это принято, штурмовикк штурмовику всегда относится с теплом.

— А, командировочный! — Капустин протянул Акиму руку. Он улыбался старинному знакомцу.

— Здорово, Андрей, — Саблин пожал ему руку. — Ты теперь у нас?

— Ну не бросать же вас. Ваш Любавин на повышение в полк пошёл. Я буду за него, — смеялся Капустин. — Вот, послужим вместе, как в старые времена.

— Здравия желаю, — здоровается прапорщик с хорунжим.

— Здравствуйте, прапорщик, — нейтрально отзывается Таран. И тут же спрашивает с издёвочкой: — И надолго вы к нам?

—