Барон Дубов. Том 12 - Михаил Капелькин

— Но тем не менее ты оказался на моём пути. Ещё и оскорбил меня… — холодно сказал цесаревич.

И позволил наконец гневу вырваться наружу. Он поднял к лицу, согнув руку в локте, сцепленные щепоткой пальцы и щёлкнул ими.

В одно мгновение уже падающего на колени детину объяло чёрное пламя. А в следующий миг вместо него на асфальте лежала кучка пепла.

Наступила тишина. Резко, будто мир вокруг накрыли звуконепроницаемым колпаком. Алексей, испытавший глубокое удовлетворение, похрустел шеей и оглянулся. Вся улица вокруг словно вымерла. Светили фарами пустые машины, мигал зелёный светофор, темнели осиротевшие кареты, уткнувшись оглоблями в снег на тротуарах, да шипел разбитый радиатор имперского лимузина. И только ветер постепенно сметал кучки пепла.

Цесаревич присел возле открытой двери лимузина и размял пальцами пепел, который ещё минуту назад был его слугой Аркашей. А теперь рассыпался на сиденье из дорогой кожи. Затем Алексей встал, взглянул на флаг с профилем его брата и расхохотался.

Он хохотал, пока с визгом шин рядом не остановились машины охраны.

— Ваше Высочество! — выскочил командир гвардейцев на асфальт, умудрённый опытом и покрытый шрамами человек в броне. — Вы в порядке? Что здесь произошло?

— Ваша вопиющая некомпетентность, — ответил царевич. — На меня было совершено покушение, разве не видно? Аркадий мёртв, убийца бежал, а я выжил лишь чудом! Немедленно сопроводите меня во дворец, пока ещё что-нибудь не случилось! А этим… — он беспечно махнул рукой в сторону кучек пепла, — пусть Канцелярия занимается.

— Да, Ваше Высочество, — смутился командир и тут же открыл дверцу головной машины кортежа. Это был бронированный фаэтон с пуленепробиваемым стёклами. Тяжёлый и неповоротливый, потому и не угнался за более мощным лимузином цесаревича. Гвардейцу не нравилась картина вокруг, но не подчиниться приказу он не мог.

Кортеж цесаревича аккуратно, но быстро объехал пустые машины и умчался в сторону дворца.

* * *

Гостиница «Империя»

Сейчас

Николай

— Ты охренел? — повторил я свой вопрос.

А паук Гоша опять застрекотал.

Ладно, мы так долго можем вокруг да около ходить. К тому же я ощущал, что Гоша стрекочет больше для проформы, как Альфачик, у которого отбираешь голову врага, с которой ему понравилось играть. Ему играть, а мне потом доказывай, чья это голова…

В общем, Гоша что-то скрывал в той комнате и очень не хотел мне её показывать. Боялся. Я бы мог в его разум проникнуть и всё узнать, но делать этого не собирался. Между нами тогда доверия никакого не будет.

— Послушай, Гоша, — миролюбиво начал я, паук замер, вися вверх головой перед дверью. — У тебя сейчас два варианта. Либо ты пустишь меня, либо сперва получишь психологическую травму, а потом пустишь меня. Какой вариант ты выбираешь?

Девушки, заметив, что что-то намечается, отложили ужин и собрались за моей спиной.

— Я знаю, он там свою паучиху и паучат прячет, — вставила свои пять копеек Агнес, а я вздрогнул, представив армию гигантских пауков с непомерным эго. Ужас и кошмар!

— Бр-р-р! — откликнулась Лакросса.

— Я бы на эту милоту посмотрела… — умилилась Василиса.

А паук тем временем молчал. Ещё какое-то время он размышлял — видимо, над размерами психологической травмы, что я ему пообещал, и гонорарами паучьих психологов. Наконец, принял решение и отполз по стене вверх, оставив на месте лап дырки в штукатурке. Надеюсь, отделка здесь застрахована.

Стоило мне открыть дверь, как я чуть не утонул в золотом сиянии! От открывшегося великолепия у меня аж дыхание перехватило.

— Так вот что ты скрывал… — прошептал я, поражённый красотой.

— Ого-о-о… — хором выдали девушки, выглянув у меня из-за спины, и загалдели наперебой:

— Вот это красотень!

— Чур, я сошью себе из этого платье!

— А я нижнее бельё, чтобы порадовать господина!

— Ша, не искрите, бабоньки! Мы это продадим и пустим в дело. Да, Коль?

Я же молча вошёл в комнату, которая утопала в золоте. Казалось, что это солнце заглянуло внутрь и позолотило своими лучами мебель, стены и шторы. Сама комната была небольшой спальней. Прямо впереди — двуспальная кровать с резным изголовьем, слева у входа — круглый столик на одной ножке, у окна будуар с креслом в углу и ещё одним креслом в углу напротив.

И всё это покрывал тончайший налёт золотого шёлка. И дверь в том числе. Так что, когда я открыл её, перед глазами упала золотая завеса из невидимых нитей. Я ладонью отодвинул её и вошёл. Следом за мной просочился Гоша.

— Это ты сделал? — удивился я.

Вместо ответа из-под кровати выползло существо, похожее на большую моль, только покрытую золотым пухом. Размером с мою руку. А ещё оно мило шевелило усиками и издавало звук, напоминающий пение сверчка. И будто светилось изнутри.

— Араратский шелкопряд, — мигом догадался я.

Гоша встал рядом с кроватью, и шелкопряд взлетел и сел ему на голову, мило потеревшись мордочкой с большими усиками. При этом застрекотав ещё громче.

— Лишь одна личинка Араратского шелкопряда из нескольких тысяч вылупляется и становится новым шелкопрядом, — сказала Маша. — И то ей нужен особый уход, которым османы обычно не заморачиваются. Вам чрезвычайно повезло, Коля!

Мда, так вот что Гоша сделал со своей личинкой. Увидел, что онав ней находится живая, и выходил её. Нет, за такое нельзя наказывать! Такое нужно поощрять. У нас тут теперь есть свой производитель Араратского шёлка!

Я погладил Гошу по голове и пообещал:

— В следующей битве можешь убить столько врагов, сколько захочешь!

В ответ паук потёрся о мою руку и довольно затрещал жвалами. Затем я осмотрел нити и понял, почему они так ценятся. Только, похоже, не все это замечали… Или наоборот. Короче, этот шёлк — всё равно что мана-каналы. То есть проводит ману. И очень неплохо! Если вплести такой в одежду, то проводимость существенно увеличится. Это нам надо! Ну и нити дают кое-какую иллюзию. Проще говоря, добавляют привлекательности. Хотя мне это ни к чему, а моим подругам и подавно, но богатые и не очень симпатичные аристократки отвалят за одежду из такого шёлка хорошие деньги!

— Какой же он милый! — опомнились женщины от зашкаливающей милоты шелкопряда. — Как назовём?

— А что он ест?

— А как ухаживать?

— А мы его оставим?

Вопросы сыпались со всех сторон, а барышни бросились в это время тискать большую золотую моль.

— А он вкусный? — как гром среди ясного неба прозвучал вопрос Миты. Повисло тяжёлое молчание, все уставились на фиолетовую инопланетянку, а она расплылась в улыбке. — Да я пошутила!

Назвать пока решили Гошиком. Потому что шелкопряд всё время сидел на