"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

class="p1">Наставник всё глубже погружался в пучины безысходности, его взгляд потух и стал безжизненным. Он всё сильнее понимал своё бессилие что-то изменить и неминуемый конец затянувшейся истории. Он ощущал, как с каждой секундой ниточка надежды всё быстрее ускользает сквозь его ослабшие пальцы.

– Ты прав, мы точно не знаем причин происходящего, как и многого другого, и, возможно, где-то ошиблись, – тихо и печально ответил он. – Если бы мы только знали все уловки врага, все его методы, планы и мысли, мы бы давно победили. Но, увы, Система столкнулась с самым трудным и коварным испытанием за всю историю и оказалась не готова к нему. Мы понимали, как действовали Унис и Кукольник, как они обращали людей на свою сторону, но недооценили их, были слишком самонадеянны. Они всегда искали таких людей, как ты, Стил, с очищающим пламенем в сердце, лелеяли этот огонь, направляли, а затем превращали его в выжигающий всё на свете пожар. Посмотри, кем ты стал, и вспомни других его кукол. Ты с остервенением в глазах уже готов убивать невинных и своих коллег во исполнение его планов, во имя его нелепой сказки. Друзья стали врагами за краткий миг, а бывшие враги – главной путеводной звездой. Но печальнее всего то, что ты не чувствуешь за собой вины, не чувствуешь раскаяния или сожаления, ты убиваешь с лёгкой руки снова и снова.

– Но это вы научили меня убивать без сожалений. О каком раскаянии вы говорите? Вам не нравится, что порождённое вами чудовище теперь обернулось против вас?

– И это тоже, – тихо произнёс Наставник, выдохнув огромное облако пара и поёжившись на морозе.

С болью в сердце я посмотрел на склонившегося и сдавшегося старика и вспомнил о Шолохове. Чем-то он напоминал того престарелого Стража, кого я знавал раньше. Такой же потерянный и преданный всеми, просто старик, разочаровавшийся в том, во что верил и чему посвятил всю свою жизнь.

– Я всегда хорошо к вам относился, Наставник, с уважением и почтением, я считал вас примером для подражания, настоящим кумиром и просто обожал ваши уроки. Я не желаю вам зла или кому-то ещё.

Я на секунду замолчал. И это позволило старику вставить слово:

– Я знаю, Стил, знаю.

– Вы считаете, что я запутался и нуждаюсь в спасении, но это вы заблудились во тьме и не желаете видеть очевидного. Дело уже давно не в Системе или Кукольнике, не в том, кто прав или виноват в этой войне. Сейчас перед нами стоит самая важная и самая трудная задача – спасти всех, кто остался в живых. Только это важно!

– И как ты собираешься их спасти? Уничтожив Систему? Только этого Кукольник и желает всеми доступными средствами. Что ты предлагаешь? Вывести людей из Системы и уничтожить всё, что мы построили, всё, ради чего жили и куда стремились не одну сотню лет? И что же нас ждёт снаружи? Новый виток ада на земле? Наше выживание возможно только здесь, если будем совместно бороться за счастливое будущее, за наше будущее. Разве не об этом мы мечтали, не об этом с тобой говорили? Наша жизнь неразрывно связана с Системой, спасём её – спасёмся сами.

– Но её уже не спасти! – с огорчением и эмоционально громко заявил я.

– Это он так считает и хочет тебя убедить, – ответил Наставник и кивнул в сторону Сола. – Он держит весь город в своих ежовых рукавицах, дёргает за ниточки своей армии, стравливает нас друг с другом и уничтожает Систему, пока мы продолжаем спорить. Он всё это устроил, он причина всему. Как только Кукольник будет повержен, всё встанет на свои места. Мы отстроим наш мир заново, Стил, ещё лучше прежнего. Ты только представь, чего мы можем добиться вместе: ты, я, Вергилий и Константин, – мы превратим весь город в цветущий сад.

На минуту я замолчал, не зная, что ответить. Я понимал, чем всё это закончится, и как можно дольше оттягивал неизбежное. Меня пугало только то, что я видел в своём будущем. Я не верил в победу, и волна отчаяния начала подтачивать мои ноги. Я склонил голову, и тень глубокого мрака грядущих событий медленно опустилась на моё лицо.

– Я… я не могу позволить этому случиться, Наставник, – тихо произнёс я. – Мне жаль, что вы не видите всей правды.

Верховный Страж чуть заметно вздрогнул и закрыл руками лицо. Я слышал, как он быстро и глубоко дышит, видел, как пар вырывается сквозь его пальцы. Он горевал так сильно, как никогда прежде. Его дрожащие от холода руки медленно сползли с лица, и он посмотрел на меня глазами, полными слёз.

– Что ты собираешься делать? – дрожащим голосом спросил старик. – У тебя же нет выбора, ты не сможешь победить Хранителей в одиночку.

Тогда я ещё не знал ответа на этот вопрос. Всё время я действовал по наитию, полагаясь на заверения Сола, и надеялся, что у него есть план или какой-нибудь козырь в рукаве, что он вот-вот его достанет, продемонстрирует Верховному Стражу, да так, чтобы все ахнули от его сумрачного гения. Но Сол почему-то молчал, а Наставник сверлил меня взглядом в томительном ожидании. С замиранием сердца я повернулся к Вергилию, и наши взгляды встретились. Он смотрел на меня с молчаливой надеждой в глазах, он сам хотел отыскать во мне ответ на самый важный вопрос в его жизни. Наставник, безусловно, заметил странное колебание своего Хранителя, который всё это время держался в стороне, но вскоре он всё понял, и его стремительно бледнеющее лицо быстро сравнялось по тону с холодным мороком умирающей Системы.

– Вергилий… – голос Наставника всё ещё дрожал, а страх не давал ему закончить мысль.

В тот момент в сердце старика, уставшего от груза ответственности, был брошен последний камень, прилетевший оттуда, откуда он даже не мог помыслить. Его вера окончательно разбилась на множество ледяных слезинок и упала на дно его иссушенной души.

– Он будет не один, – боязливо произнёс Вергилий, обращаясь к Наставнику, но затем через силу наполнил свой голос уверенностью: – Простите, Верховный Страж, но тут Стил прав. Сейчас перед нами стоит только вопрос выживания. У меня есть свои мысли на этот счёт, но тут я уверен, что Систему уже не спасти, я согласен с этим, и мне жаль, что вы не хотите понимать очевидного. Я давал клятву защищать жителей Системы и саму Систему, но ей уже ничем не помочь, а вот у людей ещё есть шанс. Сейчас я вынужден думать только о спасении граждан