Охота на "Черный аист" - Артём Март

— А Александр с Васей не виноваты, — Фролов отправил мне свой мимолетный и немного смущенный взгляд, — Это у Сергея ум за разум зашел. Он же как привык? Привык быть главным. А тут, на заставе, у него такого не выходило. Не раз я от него слышал, что пограничники с его авторитетом ну никак не считаются. Очень его, понимаете ли, злило это обстоятельство. А последней каплей стала история со Светланой Николаевной.

— Почему мне не докладывали? — Мрачно проговорил Жуков.

— Не докладывали? — Удивился Фролов, — так мы думали, товарищ капитан, вы все это и так видите. Что и так понимаете. А чтобы вот так доложить… Ну… Кто бы это сделал? Я? Так товарищи бы не поняли.

Лицо Жукова из каменного сделалось невероятно скорбным. Кажется, в эту самую секунду он понял свой просчет как командира. Понял и не нашелся что ответить Фролову.

— А я точно знал, что Селихов с Уткиным никогда бы первыми на Сергея не напали бы, — продолжил Фролов, убедившись, что никто не собирается ему что-либо сказать или же поправлять его слова, — я Сашу, после того как он себя показал, зауважал еще сильнее. И так было ясно, что парень — о-го-го. А теперь я когда лично с ним попал в такую вот заварушку, зауважал еще и как человека. Не дал он нам друг другу глотки перегрызть. А мог бы, если бы был на нас зол. Но все равно не дал.

— Кажется, товарищ капитан, — усмехнулся Таран, — сержант Селихов вместо вас исполнил вашу же воспитательную функцию. Пусть и довольно нетрадиционным способом.

Жуков ничего не ответил. Он даже не глянул на Тарана. Вместо этого только бросил Фролову:

— Спасибо, товарищ сержант. Вы свободны.

Фролов отдал честь и вышел из канцелярии.

— Скажите, Селихов, — вдруг нарушил Жуков тишину, поселившуюся тут, когда танкист хлопнул дверью, — почему вы нам этого не рассказали? Почему молчали?

Жуков так и не решился заглянуть мне в глаза. Все это проговорил он, не отрывая опущенного взгляда от пола. Зато Таран посмотрел вопросительно. Этот вопрос тоже явно крутился у него на языке.

— Скажите, товарищ капитан, — начал я, — что вы чувствуете сейчас? Что у вас на душе?

Жуков глянул на меня, явно удивившись вопросу.

— Будьте, пожалуйста, честны, — предвосхитив его возражения, продолжил я, — это нужно, чтобы я тоже честно мог ответить на ваш вопрос.

Жуков поджал губы. Он не решался долго. Я видел, как танкист борется с собой. Ломает себя, чтобы проговорить те слова, что, на самом деле рвались наружу. В глубине души капитан явно понимал, что произнеся он их, эти слова вслух, ему и самому полегчает. Тем не менее он все еще боролся с собственным самолюбием.

И чувство вины все же победило самолюбие Жукова.

— Досаду, — начал капитан, — вину. И наверное, раскаяние.

— Потому что вы тоже поняли, что хоть и косвенно, но все же виноваты во всей этой ситуации, — проговорил я, — столь же косвенно, как и гражданка Пуганькова. Но вина ваша гораздо большая, чем ее.

Жуков молча покивал.

— Вы недоглядели, — продолжил я. — Вовремя не распознали, что твориться на душе у одного из ваших бойцов. И вот к чему это привело. А теперь скажите мне: пришло бы к вам понимание всего этого, если бы про стычку у ленинской комнаты рассказал вам я, а не один из ваших же солдат?

Жуков горько усмехнулся:

— Полагаю, в таком случае я чувствовал бы только злость. Злость на вас, товарищ сержант. Но сейчас понимаю, что вы правы.

* * *

— Ты же понимаешь, что начальство дало мне последний шанс. Последний и единственный, — выдохнул Стоун, поправляя защитного цвета панаму, — если бы они так сильно не хотели заполучить русского шпиона, я уже как месяц сидел бы за решеткой.

— Понимаю, господин Стоун, — Абади попытался смягчить голос, чтобы он не прозвучал раздраженным, — но вы и сам прекрасно понимаете, что я не всесилен.

Они оставили машину с охраной из местных у самого начала горной тропы, по которой сейчас поднимались.

Солнце жгло нещадно. Стоуну казалось, что он чувствует жар от разогретых камней под ногами, даже сквозь толстую подошву армейских ботинок.

Стоун, Абади и его сопровождающий с непроизносимым именем, которое Уильям даже не пытался запомнить, шли вверх по тропе.

— Я бы вручил Нобелевскую премию тому умнику, который решил привлечь этих Аистов, — поморщился Стоун и остановился.

Фляжки с водой он не выпускал из рук с начала их небольшого похода. Агент отхлебнул воды. Вытер губы предплечьем.

Абади знал, что специальный агент прослушал курс по выживанию в пустыне. Но, очевидно, совершенно не следовал ему. Иначе не стал бы тратить воды прямо сейчас. Что толку, если вся влага на такой жаре тут же выйдет из организма потом?

Впрочем, Саид подозревал также, что спецагента мучило суровое похмелье.

Внимательный Абади уже давно заметил на припухшем лице Стоуна признаки алкоголизма. Заметил он так же, как быстро они развились, после того как провалился штурм пограничной заставы.

— У вас не так много времени, господин Стоун, — проговорил Абади, — а Аисты — это как раз те самые люди, что смогут найти разведчика быстро.

— Да. Но они не ищут, — выдохнул Стоун раздраженно.

— И сейчас мы выясним почему.

— Поторопимся, — вклинился на ломаном английском дружок Абади с непроизносимым именем, — идти осталось совсем немного. Их стоянка должна быть где-то тут.

Стоун не знал этого мужчину, но, судя по повадкам и выправке, подозревал в нем солдата.

— Спасибо, Хайдер, — сказал Абади.

Взобравшись на вершину, они оказались у невысоких, но отвесных скал, выросших на этом пологом пригорке.

Стоуна уже давно смутило, что он не уловил звуков, а главное, запахов лагерной жизни, к которым так привык, когда встречался с людьми Юсуфзы.

На первый взгляд вершина этого холма была соврем пустой, если не считать протянувшихся в обе стороны скал.

Пошарив взглядом, специальный агент тем не менее увидел кое-что, что могло бы быть этим «лагерем».

Небольшой колодец, напоминавший нору, виднелся немного дальше по холму. Уильям сразу догадался, что это и есть «стоянка».

— Они прячутся под землей, — проговорил Стоун.

— Верно. Должны быть