Надлежащий подход - Ирина Сон

Я отошел от них, бросил шпатель в лоток с самогоном и флегматично ответил:

– Простуда. Если будете почаще мыть руки, пить только кипяченую воду, вытирать пыль и избегать зараженных, то крупом вообще не заболеете. Следующий!

Дети радостно, чуть ли не вприпрыжку увели рыдающую мать, которая всё норовила упасть передо мной на колени и поцеловать только что отмытые руки. Дверь со скрипом качнулась на петлях – и во дворе Дома Порядка, залитом мягким сентябрьским солнцем, я увидел толпу. Я с удовольствием отметил, что почти половина стояла в самодельных масках и очках из бересты с мутноватыми подобиями стеклышек в них. Кто бы во что ни верил, а умные заметили, что заморский доктор к людям только в таком виде подходил, всем советовал одной пылью с больными не дышать и до сих пор не заболел.

Я взял чистую маску, услышал за спиной характерный для ранней стадии лающий кашель и, бросив косой взгляд на стол, заметил широкие цветастые рукава и низкий рост пациента.

– Имя, возраст, сколько болеет? – спросил Вольга, взяв бересту, чтобы добавить нового человека в картотеку.

– Болезнь – сутки, – вежливо ответили за спиной со странно знакомым акцентом. – Слабость, боль головы нет, только сильный жар. Возраст семь лет. Имя Чан Юн Лан. Прошу прощения, Тихон Викторович, вы из империя Цин?

Я резко обернулся.

На меня сверху вниз удивленно смотрел самый настоящий китаец, почему-то одетый в богатый турецкий кафтан.

– Нихао, – растерянно сказал я, осознав, что в этом мире даже азиаты выше меня на целую голову.

Китаец просиял:

– Нихао! – и попытался перейти на родную речь.

Моих познаний хватило лишь на то, чтобы понять имя Чан Вей Чжао и его восторг по поводу встречи с таким знатным – по белизне кожи определил – земляком, который оказался еще и доктором.

– Простите, господин Чан, – я в панике попытался вспомнить полагающийся для такой ситуации поклон, но безуспешно. – Меня зовут Лим Тэхон. Я родом из отдаленных провинций империи. За время скитаний язык Поднебесной… э-э… – я едва успел проглотить слово «выветрился», – к сожалению, забылся. Я попросил бы вести речь на местном, чтобы мой помощник мог сразу записывать ход болезни вашего…

– Сын брата, – подсказал господин Чан и опустился на стул.

– Племянника, – кивнул я и приступил к осмотру ребенка.

В отличие от местных, китаец не лез под руку, не возмущался моими действиями, но зато тараторил как трещотка от восхищения по поводу встречи со мной, носителем настоящих знаний. Я моментально узнал, что он покинул страну из-за разногласий с какими-то знатными кланами, что он прекрасный ювелир и торговец тканями, что вместе с ним путешествуют племянники, что сам Чан Вей Чжао уже когда-то легко перенес дифтерию и в этот раз тоже болел легко и быстро, что у них недавно умер корабельный врач, и господин Чан надеется, что господин доктор в моем лице непременно поможет… А я всего-то посчитал бедняжке пульс и ощупал опухшую шею. Для китайца, уже знавшего, что ни пульс, ни вообще какие-то точки местные не щупали, это показалось подарком свыше. Хотя на самом деле медицина в Цин и медицина в этой России не слишком отличались своими методами. Что там – теория Ци, что здесь – вера в Равновесие. Но китайцы хотя бы не отвергали хирургию, и иглы им были знакомы и вполне привычны.

– Значит, так, – вздохнул я, отойдя от пациента. – У него от природы узкое горло. Если лечить его как остальных, на четвертый-пятый день пленки всё забьют, достать шпателем не получится. Что это означает, вы сами знаете.

Господин Чан замолчал, его плечи печально опустились.

– Вы хотеть сказать… Это всё?

Я посмотрел на него, посмотрел на мальчика.

– Дайфу[6] Лим, – прошептал Юн Лан и схватился слабыми пальчиками за край моих одежд. В черных глазах ребенка бился страх. – Я умереть, да?

У меня перехватило дыхание. Сколько за эту неделю их было таких, бледных, едва дышащих – никого не смог спасти. Их приносили на четвертый-пятый день, когда ни о какой сыворотке речи уже не шло, помогла бы только операция, но… Но этого ребенка привели вовремя. И лекарство для него уже существовало. Вопрос был лишь в дозе… и шприцах.

Я глубоко вздохнул и повернулся к господину Чану.

– Вы говорили, что ювелир.

– Да, – встрепенулся тот. – Да, я ювелир.

– Вольга, выйди, – непререкаемо велел я.

Тот неохотно повиновался. Я убедился, что дверь плотно заперта и никто не подслушивает, и вновь повернулся к Чанам:

– Значит, так. Вы пришли вовремя. Лекарство есть.

– Есть?! – китаец вскочил и глубоко поклонился. – Дайте его, прошу, этот недостойный делать всё возможное!

– Это лекарство нужно вводить в кровь специальным устройством со специальной иглой, – продолжил я и, пошарив по берестяным тетрадям, показал рисунки. – Чертежи и размеры у меня есть, но сам я его сделать не могу. И мне нужны мягкие жилы или выделанный кишечник, чтобы пустить по ним еще одно лекарство…

– Я всё делать! – мгновенно уловил суть господин Чан. – День – и я всё делать!

– Лекарство надо вводить в кровь как можно раньше. Сегодня-завтра. Потом будет поздно, – всё еще сомневаясь, сказал я. – И оно опасно. Я не смог его проверить на людях. Может быть так, что мальчик умрет от него…

– Я согласен, – перебил меня китаец. Он уже схватил тетрадь с рисунками шприца и системы и теперь тянул её к себе. Черные глаза горели фанатичным огнем.

– Вы слышали меня, господин Чан? Юн Лан может умереть от этого лечения. Лекарство до конца не изучено, – повторил я медленно и раздельно.

На мгновение ювелир заколебался, но потом бросил взгляд на притихшего ребенка и тряхнул головой.

– Юн Лан ведь и так умереть, да?

– Скорее всего, – кивнул я.

– Тогда пусть будет ваше лекарство, – решился китаец и окончательно отобрал у меня тетрадь.

– Хорошо. Подождите, сначала надо посмотреть, подходит ли оно.

Я сбегал в ледник снадобницы, где стоял флакон с первой сывороткой из крови переболевших и лежала самодельная полая игла из гусиного пера. Проткнуть такой иглой кожу и мышцы было нельзя, но зато ею можно было подать лекарство в заранее сделанную рану.

Мальчишка оказался молодцом – даже не пикнул, когда я впрыснул ему в царапину первую пробу. А это было наверняка гораздо больнее обычного укола.

– Он останется здесь на некоторое время. Если кожа вокруг ранки покраснеет или опухнет – значит, лекарство не подходит и лечить будем по-другому, – сказал я взволнованному Чану, думая о системе с физраствором.

К моему великому