В дивизионе - Алексей Дягилев

Часть вторая

На фронте

Глава 1

Наконец-то я еду на фронт. Воевать, а не участвовать в многоходовках, проводимых нашими внутренними органами. По крайней мере, на передовой всё понятно. Вот твой окоп, рядом с тобой боевые друзья, а враг там, в другом окопе за нейтральной полосой. Одет в форму врага, оружие у него соответствующее, так что легко узнаваем. Даже если этот враг тебя окружил и находится со всех сторон, ты знаешь в кого стрелять. Успеешь нажать на курок первым — победил. Не успеешь — проиграл. А главное, есть кому спину прикрыть, а не всадить в эту спину нож. Нож, это фигурально выражаясь, но огрели меня разделочной доской по бестолковке неслабо. Хотя может благодаря этому я и жив остался, только всегда больно осознавать, когда тебя наё… обманывают, а потом ещё и предают.

Эшелон уносил меня всё дальше от места событий, как я понял на юг, так как солнце всходило слева по ходу движения, а закатывалось за горизонт справа. Ехал я не один. Из рязанских госпиталей собрали всех излечившихся, сформировали команду, и в составе маршевого пополнения отправили усиливать южное направление. Сказали, что народ обстрелянный и нехрен его в запасном полку мариновать, можно с ходу в бой направлять.

Хоть я и попал в передрягу, зато по направленным запросам из моей части пришли документы о присвоении мне очередного звания — старший сержант. И чего я никак не ожидал, медаль «За отвагу», ещё по представлению из 119-й стрелковой дивизии и орден «Красной звезды», а это уже майор Жабо написал представление, за бой в районе деревни Пинашино. Полковник Васин предлагал мне пойти в артиллерийское училище, но я отказался, сославшись на недостаточное образование. Хотя 7 классов для сороковых годов, это хороший уровень.

Можно было и подучиться, вот только было одно но. В тылу меня гораздо проще найти в случае чего, а я хотел потеряться. Мало того, что история, в которую я, благодаря своему счастью, влип, очень дурно пахла, и не просто пахла, а прямо смердела, так ещё и я слил кое-какую инфу из будущего, про предателей и шпионов. И хотя Милка в своих показаниях не называла конкретных фамилий, а только намекала на их присутствие, я-то знал. Поэтому Хрущ, Влас и другие клички агентов я озвучил. Так что свалить как можно дальше от Рязани, да и от самой Москвы, было моей заветной мечтой. И она с каждым перегоном становилась реальней.

Ехали мы через Ряжск, Мичуринск, Грязи, Жердевку, Борисоглебск и Михайловку, и наконец прибыли в Сталинград. В эшелон собрали почти всех простых романтиков, за исключением отважных лётчиков, моряков и ещё танкистов. В основном конечно «махра», но и специалистов хватало. Например, в нашей теплушке ехала команда артиллеристов, не конкретных пушкарей, а всех, кто имел хоть какое-то отношение к артиллерии. Хотя эшелон и числилися воинским, но и не литерным, так что тряслись мы со скоростью пассажирского поезда, подолгу отстаиваясь на узловых станциях и перегонах. К концу пути жрать хотелось неимоверно, так как сухпай, выданный на трое суток, за трое суток же и сожрали. Никто же не предполагал, что будем ехать ещё столько же, да и не знал, куда нас везут. Некоторые, особливо запасливые и продвинутые, в том числе и я, сразу всю свою пайку не сожрали, отложив трошки на чёрный день, но чёрный день наступил на четвёртые сутки, так что пришлось рассупониться и залезть в нычку. Не будешь же жрать в одну харю, да ещё в темноте, когда столько голодных вокруг. Кто-то точил, как мышь, спрятавшись ночью в норке, но таких было мало. Поэтому на пятые сутки пили чай, заваренный из вторяков, выгребая крошки из сухарных мешков и сумок, а на шестые, просто горячую воду, пытаясь обмануть голодный желудок.

Начальство не чухалось, жрало ханку в штабном классном вагоне, и на проблемы переменного личного состава ему было плевать. Назначенный командиром нашей команды молодой лейтёха обращался ко всем комендантам на узловых станциях, где мы останавливались, но те только разводили руками. Без продовольственного аттестата выдавать продукты прав у них не было, а все документы находились у вышестоящего начальства. Хотя и у них тоже могло ничего не быть. Эшелон формировали в спешке, и пустили вне всякого графика, да и «пролететь» восемьсот километров от Рязани до Сталинграда он мог всего за сутки, но почему-то не летел, а едва полз, причём целую неделю.

Зато с каждым днём становилось теплее. Апрель уже начался, да и мы всё-таки на юг ехали, можно сказать на Кавказ. Поэтому оставалось только распевать задорные и немного похабные частушки, отбивая ритм на голодном брюхе или на иных немузыкальных инструментах…

Если едешь на Кавказ,

Солнце светит прямо в глаз.

Когда едешь ты в Европу,

Солнце светит точно в жопу.

Напевал я с кавказским акцентом, а потом желающие подхватывали припев.

Гогия, гогия

Чебуреки гогия

Шашлыки там гогия

А пельмени асса!

Кто умел, подпевал, а кто-то просто закатывался от хохота, валяясь на нарах. Но весело было всем, несмотря на отсутствие горячительных напитков.

Когда было мне пять лет,

Мне вина налил мой дед.

И теперь за всю х…ню

Я вино как воду пью.

Напевал я очередной куплет. После чего снова звучал громкий хор или ор, под ритмический перестук «тан-танов».

Гогия, гогия

Чебуреки гогия

Шашлыки там гогия

А пельмени асса!

Особенно громко и задорно звучало это — «асса», тем более про пельмени.

На Кавказе есть гора,

Самая высокая.

Под горой течёт Кура

Самая глубокая.

Если хочешь с той гора

Вниз башка кидаться,

Очень много шансов есть

С жизнию расстаться.

Кто-то пускался в пляс отбивая ритм каблуками сапог, кто-то просто падал с нар и хохотал, катаясь по деревянному полу теплушки.

Гогия, гогия

Чебуреки гогия

Шашлыки там гогия

А пельмени асса!

И дальше в том же духе, в основном что вижу, о том и пою. В общем, было весело и чувство голода ненадолго отступало, хотя от упоминания про пельмени и текли слюнки.

В Сталинграде нас приняли с распростёртыми объятиями, наконец-то накормили и выпнули из города в западном направлении. На этот раз ехали всего сутки через Морозовский, Тацинская, от ст. Лихая повернули на северо-запад и разгрузились уже в Шульгинке. До Рубежной