Красная земля - Тим Волков

течением. Река в этом месте, подпитанная дождями, окрепла, стала сильной, мощной. И коварной — под поверхностью черной воды чувствовались скрытые вихри и потоки. Лодку сразу же развернуло боком и понесло вниз, крутя и раскачивая.

— Держи! Держи! — запричитал Роман Романыч.

— Не учи ученого! — бросил Родион, выворачивая борт.

Быстро приспособившись, парень начал править лодкой умело, сильно от берега не отчаливая.

— Я уж думал… не выберемся! — нервно хихикнул Роман Романыч.

— Да я с детства с батей на рыбалку… Не переживай!

Холодный ночной ветер бил в лица, продираясь под мокрую от пота и страха одежду. Луна освещала берега — мрачные, неприветливые, поросшие черными кустами. С обеих сторон нависали глиняные склоны, и беглецам казалось, что из каждой тени на них смотрят глаза.

— Мы на ладке бывало с друзьями… — начал хвастливо Родион и остановился на полуслове — лодку тряхнуло, дернуло, едва не перевернув. — Ух ты ж! Коряга!

Родион принялся вновь править курс.

— Держись! — крикнул он, но его голос утонул в шуме воды и ветра.

Но это оказались не все неприятности, поджидавшие их.

Вдруг сзади, со стороны лагеря, послышался отдаленный, яростный крик. Потом другой. Затем — треск выстрела. Один, второй.

Сердце Ивана упало. Их обнаружили!

— Греби! — закричал он, из последних сил упираясь веслом в воду. — Греби, они подняли тревогу!

На берегу, у того места, где они спустили лодку, замелькали огоньки. Сначала один, потом несколько. Голоса неслись над водой, злые, искаженные яростью.

— Лодку! Вторую лодку спустить! — донеслось сквозь шум.

Лагерь всполошился, как растревоженный улей. Через несколько минут на воде, метрах в ста позади них, появился еще один темный силуэт. Вторая лодка. И где они только ее достали? В ней отчетливо виднелись две фигуры. Одна — массивная, с мощными плечами, работала веслами. Ахмет. Вторая — коренастая, с ружьем в руках, целилась в их сторону. Михаил.

— Ложись! — рявкнул Родион, сам пригибаясь к мокрому днищу.

Раздался оглушительный выстрел. Пуля просвистела где-то над головами.

— Греби, черт возьми, греби! — закричал Роман Романыч, помогая руками.

— Не учи! — прорычал Родион, правя на центр.

— Куда⁈ — выдохнул Иван Павлович, видя какое там течение. — Унесет и тут же перевернет!

— Доктор, это ты у себя там в больнице командуй. А тут я буду командовать. На центр нужно! Только так сможем уйти, а по другому достанут они нас — у них вон какая лодка большая. Догонят, точно говорю — догонят.

Лодка прыгала по волнам, киль скрипел и стонал. Холодная вода хлестала через борт, заливая ноги. Но Иван Павлович спорить не стал, лишь кивнул:

— Ладно, действуй как считаешь нужным.

Сзади раздался еще один выстрел. И еще. Михаил принялся стрелять беспорядочно, яростно, не целясь. Пули ложились то слева, то справа от них, рикошетили от воды с противным визгом.

— Не попадут! — сквозь зубы, задыхаясь, выкрикивал Родион. — Трясет их! Но берегитесь! Не высовывайтесь.

Лодку несло вниз по течению, к повороту реки. За ним берега сходились еще уже, течение становилось стремительнее, и вода пенилась вокруг черных, скользких валунов.

— Поворот! — предупредил Иван. — Держись крепче!

Они влетели в узкий проход между двумя скалистыми выступами. Лодку крутануло, она накренилась, едва не перевернувшись, и ударилась бортом о камень. Послышался треск древесины.

— Течет сильнее! — завопил Роман Романыч, пытаясь зажать ладонью новую щель в борту.

Сзади, на входе в поворот, показалась лодка преследователей. Ахмет мастерски вел ее, лавируя между камнями. Знал, басурманин, дорогу, не раз уже видимо тут плавал.

Расстояние между лодками медленно, но неумолимо сокращалось. Силы были уж слишком неравны. Их утлая посудина против крепкой лодки и двух свежих, яростных гребцов. Даже стало слышно хриплое надсадное дыхание Михаила. А потом прокатилось:

— Стой! Застрелю!

Иван Павлович оглядел берег. Справа скала была почти отвесной. Слева — чуть более пологий, заросший лесом склон.

— К левому берегу! — скомандовал он. — Бросаем лодку! В лес!

Это был отчаянный шаг. В лесу их могли найти другие люди из лагеря. Но на воде у них не было ни единого шанса.

Родион, поняв замысел, из последних сил начал грести к левому берегу. Лодка, подхваченная течением и его усилиями, рванула в сторону.

— Куда⁈ — крикнул сзади Михаил. — Стой, сволочи! Ахмед, к берегу!

Басурманин что-то сказал, начал править, но выйти из поток большой лодке оказалось куда как сложнее, чем ветхому корыту беглецов.

Очередной выстрел. На этот раз пуля ударила в корму их лодки, отщепив кусок дерева.

Но было поздно. Их лодку выбросило на мелководье у самого леса. Удар о дно едва не опрокинул ее.

— Бежим! — крикнул Иван, выпрыгивая в ледяную воду по колено и таща за собой обессилевшего Романа Романыча.

Родион прыгнул следом. Они, спотыкаясь и падая, бросились в черную, непроглядную чащу леса, оставляя за собой разбитую лодку и яростные крики преследователей, которые уже подходили к берегу.

— Держись, черт возьми! — прохрипел Иван, чувствуя, как мышцы спины горят огнем. — На берег!

Родион уже был на суше. Он развернулся, схватил Романа Романыча под мышки и рывком втянул его на узкую полоску галечника под склоном. Затем протянул руку Ивану.

— Живо, доктор!

С берега донесся хриплый крик и скрежет днища о камни — преследователи уже высаживались.

Трое беглецов, не медля ни секунды, кубарем скатились в колючие кусты у подножия склона и замерли, стараясь не дышать. Сердце Ивана Павловича колотилось так, что, казалось, его слышно на другом берегу. Он чувствовал во рту привкус крови — прикусил язык при падении.

Сквозь частую сетку ветвей и прошлогоднюю листву был виден кусок берега. Ахмет и Михаил уже были на суше. Артельщик, не переставая материться, в ярости швырнул в их разбитую лодку камень.

— Смотри-ка! Ушлые черти! — хмыкнул Ахмед. — В лес подались. Ну, погодите ж…

И принялся совсем по собачьи осматривать землю, выискивая следы. Через минуту ткнул толстым пальцем в грязь.

— Сюда. Бежали. Следы есть.

— Ну, вот и славно, — Михаил злобно щелкнул затвором винтовки. — Как зайцев постреляем. Пошли!

— Быстрее! Не сбавлять ходу! — шепнул Иван Павлович, продираясь сквозь бурелом.

— Не могу… Иван Павлович, ради Бога… — простонал Роман Романыч, спотыкаясь о корень и едва не падая.

— Можешь! — резко сказал Иван, почти впиваясь