Товарищ «Чума» 12 - lanpirot

ведь наличие Ада логично вписывалось в эту новую картину мира, чудовищную для любого атеиста. Он был поражен не столько фактом существования преисподней, сколько тем, что я там побывал и вернулся назад, заключив контракт с самим дьяволом.

— К сожалению, нет, Бажен Вячеславович, — покачал я головой. — Всё крайне буквально: Лимб, Лета, Стигийское болото, вечно старый Харон, серные испарения, грешники в смоле и вишенкой на этом вонючем торте — сам Сатана на девятом круге. В общем, полный набор.

Профессор Трефилов, слегка оправившись от шока, выдохнул:

— Пу-пу-пу… Значит, примем как данность, что Ад — это научный факт. Теперь, товарищ Чума, вы обязаны рассказать всё. До последней, даже самой малозначительной подробности! И про тот самый «сортир» не забудьте!

Профессор Трефилов, слегка оправившись от шока, выдохнул:

— И расскажу, Бажен Вячеславович, обязательно расскажу! — Я поднял руку, успокаивая пожилого профессора. — Но только когда мы вернемся на базу. После того, как всё это хрупкое и ценное оборудование будет благополучно погружено, перевезено и расставлено по своим местам в вашей лаборатории. Последнее, чего мне хочется, — это чтобы наш разговор о демонологии и тонкостях адского быта не отвлёк грузчиков, и они не кокнули бы какой-нибудь осциллограф от считывателя энергетических аномалий.

Я видел, как в его глазах борются научная дисциплина и жгучее, почти детское любопытство. Он был как ребёнок, которому пообещали самую фантастическую сказку на ночь, но только после того, как он съест всю манную кашу.

— Начнём с физики, а закончим метафизикой? — мечтательно произнёс профессор.

— По рукам!

Профессор тяжело вздохнул, его плечи слегка поникли. Он бросил тоскливый взгляд на ящики с аппаратурой, словно впервые видя в них не инструменты познания, а досадную помеху на пути к величайшему Знанию. Однако строгая самодисциплина перевесила неутолимое любопытство.

— Ладно, уговорили, — буркнул он. — Но как только последний ящик будет распакован, вы — весь в моём распоряжении! Расскажете чётко, подробно, и без сокращений!

— Без сокращений, — честно пообещал я. — Будет вам и Лимб, и Харон, и сам Властитель Преисподней. С графиками и схемами, всё, как вы любите. А ваши подробные записи мы оформим как доклад товарищам Сталину и Берии. Так или иначе, придётся отчитываться.

Он согласно кивнул, и в его глазах загорелся уже знакомый мне огонёк исследователя, получившего в распоряжение самую невероятную и пугающую загадку вселенной. Теперь у профессора Трефилова был мощнейший стимул упаковать и перевезти всё на нашу секретную базу в рекордные сроки. Он уже мобилизовался, его взгляд стал острым и командным.

— Эй, товарищи! — крикнул он грузчикам, молодым ребятам в форме НКВД, и его голос снова обрёл стальную профессорскую твердость. — Аккуратнее с этим ящиком! Это же не кирпичи, в конце-то концов! Быстрее, товарищи, быстрее! У науки нет времени на проволочки! Поторапливаемся, но аккуратно, товарищи! Наш груз куда ценнее золота!

Я с трудом сдержал улыбку, наблюдая за метаморфозой. Еще минуту назад Бажен Вячеславович был на грани когнитивного разрыва, а теперь, получив цель, он преобразился в эталон советского научного руководителя — требовательного, энергичного и невероятно эффективного. Он носился между грузовиками, лично проверяя крепление тросов, заглядывая под деревянные планки ящиков и покрикивая на солдат, которые, надо отдать им должное, и без того работали с предельной собранностью.

— Бажен Вячеславович, дорогой, всё будет хорошо, — заметил я, подходя ближе. — Не волнуйтесь — ребята свою работу знают.

— Не бойтесь, товарищ Чума, я не волнуюсь! — отозвался он, на ходу протирая платком испачканные в пыли стекла пенсне. — Просто им нужно дать понять исключительную ценность оборудования! Представляете, какая это ответственность?

Я представил. Я-то как раз представлял себе это очень хорошо. И пока профессор суетился вокруг ящика с магнитометрическими датчиками, я поймал себя на мысли, что мне почти завидно. Его мир, пусть и перевернутый с ног на голову моим рассказом, оставался чистым, упорядоченным миром исследователя.

Ад для него был новой, пусть и пугающей, но всё же научной парадигмой. Для меня же это был воняющий серой и болью «каземат» мироздания, из которого я только что чудом выбрался, едва не оставив часть души в качестве залога. Не скрою, без поддержки Князей Ада завалить Раава было бы на порядок сложнее, но Ад — это Ад…

Наконец, последний ящик был погружен в кузов, брезент надежно закреплен, и наш маленький кортеж тронулся в сторону базы. Мы ехали с профессором в одной машине, и первую половину пути он молчал, уставившись в запотевшее стекло, за которым проплывали унылые подмосковные пейзажи. Я видел, как шевелятся его губы, будто он ведет беззвучный диалог с самим собой, пытаясь увязать теорию относительности с температурой Стигийского болота.

И лишь когда мы свернули на знакомую грунтовую дорогу, ведущую к нашей конечной точке, он обернулся ко мне. В его глазах уже горел холодный и выверенный свет аналитического ума.

— Так, товарищ Чума, — тихо, но очень четко произнес он. — Обещанный час настал (я не стал уже напоминать, что оборудование еще надо распаковать, установить и настроить). Начинайте, прошу! И начните, пожалуйста, с самого начала. Что, черт возьми, заставило вас пойти на сделку с… с этой поистине инфернальной сущностью? И что, если не секрет, стало вашей «валютой» в этих переговорах? И вообще, как вы смогли туда попасть? Ведь обычной дороги в Ад не существует? И вообще, где… а точнее, в каком измерении он находится?

Я глубоко вздохнул, глядя на приближающиеся ворота нашей базы. Вопросы сыпались из профессора, словно из Рога Изобилия. Но отступать было некуда. Теперь предстояло самое сложное — перевести собственный «адский опыт» на сухой язык фактов, которые и лягут в основу очередного безумного отчета для товарища Сталина.

[1] Инве́рсия (от лат. inversio«переворачивание; перестановка»):

Глава 14

Выдержки из Приказа Народного комиссара обороны Союза № 777 от 28.10.1942 г.:

… включить православных иереев и иноков в боевые части РККА в качестве боевых капелланов и всячески способствовать им в отправлении уставных церковных треб (обрядов) и таинств.

В частности:

— отпевание павших усопших воинов;

— крещение, исповедание, соборование и пр.

При этом служащим НКВД и политрукам вменяется всячески чин иноческий беречь, как действенное оружие против гитлеровских умертвий;

Командирам, политрукам и прочим «борцам с религией», противодействующим исполнению настоящего Приказа, личная ответственность, вплоть до трибунала, как подрывающим боеспособность частей РККА в борьбе с новой гитлеровской угрозой.

Подпись: