Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте - Арина Остромина

Армина махнула рукой и сменила тему:

– Ладно, не будем об этом. Время идёт, а мы ещё ничего не обсудили! – И попросила Елену рассказать про экзамен.

– Армина, вы же понимаете… – она окинула взглядом мою нескладную фигуру и чуть заметно поморщилась, – начинать вам надо не с экзамена, а с речи, походки и внешности, да?

– Конечно, понимаю. С этим мы справимся, это мне по силам.

– Вот и прекрасно. А с экзаменом Эйна тем более справится, там ничего сложного не будет. Первая часть – по школьной программе, проверят уровень образования. Если хорошо учишься, легко ответишь на все вопросы. Вторая часть – составить деловое письмо. Там есть разные варианты, надо заранее посмотреть примеры. Может, это будет заявление о приёме на работу. Или просьба об отпуске, или что-то ещё. Я принесу образцы, пусть Эйна выучит все формулировки. Их не так уж много. И третья часть – собеседование. Там будут вопросы об обычной жизни: о еде, о сервировке стола, об одежде – что с чем сочетается, о расстановке мебели в квартире. Экзаменатор по ответам должен понять, из какой среды вышел кандидат.

Армина перебила:

– Подожди-ка! Давай вот об этом чуть подробнее. Если девочка из приюта, что она может рассказать о своей среде? Какая уж там сервировка стола и расстановка мебели…

Елена ненадолго задумалась, потом ответила:

– Всё в ваших руках. Если девочка пришла на Биржу в обычной одежде, если её уже допустили до экзамена, – тут уже неважно, где она сама жила. Оценивать будут только её ответы на вопросы. Но про приют, конечно, надо сразу сказать. А то может неловко получиться, если это в самом конце выяснится.

– Но как Эйна объяснит, откуда она знает про обычные семьи?

– Скажет, что до приюта жила с родителями и что-то помнит ещё с тех пор. А сейчас проводит много времени у родственников. Армина, они не станут выяснять, родственники вы или нет. Если Эйна расскажет о вашей квартире, их это устроит. Этого достаточно.

Армина и Елена повернулись ко мне. Я съёжилась на табуретке, мне хотелось исчезнуть, чтобы не чувствовать себя бедной замарашкой, которую из жалости пытаются представить чьей-то родственницей. Но Армина смотрела на меня так ласково, что я устыдилась своих мыслей: она ведь на самом деле хочет мне помочь. Я выпрямилась, повернулась к Елене. Она тоже улыбалась. Армина сказала:

– Что ж, будем считать тебя моей двоюродной внучкой. Согласна?

Я кивнула и подняла глаза к потолку, чтобы не разреветься.

Глава 21. Первый урок Армины

Когда я пришла к Армине в следующий раз, она сидела у окна со старинной книгой из натуральной бумаги – у неё в семье сохранились такие. Конечно, никто не тащил с собой книги оттуда, где переселенцы жили до катастрофы. Уже здесь, во временном лагере, учёные и инженеры обследовали несколько мелких городков, почти не пострадавших во время катастрофы. Местные жители не возражали, они были рады притоку переселенцев на их территорию – вместе будет легче восстанавливать нормальную жизнь.

Группе поручили найти все сохранившиеся книги – в библиотеках, школах, даже в заброшенных домах. По этим книгам потом начали учить первых специалистов нового мира. Муж Армины участвовал в этих вылазках, и в конце миссии каждому разрешили взять себе всё, что не требовалось для обучения. Он привёз Армине несколько ящиков книг, романы известных писателей.

Но сейчас Армина не читала, а просто держала книгу в руках, как будто пыталась понять, достаточно ли она тяжёлая. Я поздоровалась и спросила, нужна ли моя помощь.

– Нет, спасибо. Давай пообедаем, а потом ты прибери здесь.

С уборкой я справилась быстро. Мусорить здесь было некому, вещи тоже никто не разбрасывал. Оставалось смахнуть пыль, протереть пол мокрой тряпкой – вот и всё. Армина отложила книгу, выехала на середину комнаты:

– А теперь чай.

Я подскочила, взялась за ручки кресла:

– Давайте я помогу.

Заваривать чай я любила, мне это казалось волшебным ритуалом. Мои родители чай не пили. Купить его было негде, и в пайки у них на заводе он не входил. В праздники папа получал на работе продуктовый набор: пластмассовую коробку с разноцветными пакетами и баночками внутри, и мама всегда очень радовалась, когда вынимала баночку с нарисованным голубым цветком. Она говорила:

– Смотри, Алекс! Тебе опять «Бодрость» выдали! Сейчас будем пировать!

Мама кипятила воду в специальном ковшике с носиком, потом брала самую красивую кастрюльку – «детскую», в которой обычно варила мне кашу. Открывала баночку, и по всей кухне растекался резкий горьковатый запах. Я его хорошо запомнила именно потому, что мне он казался неприятным, а родители блаженно улыбались, втягивая воздух. Мама сыпала на дно кастрюли коричневый порошок, заливала водой из ковшика и варила густую чёрную массу. Потом процеживала через сито, доставала любимые чашки – папа уже сидел за столом, – аккуратно разливала питьё, и родители изо всех сил растягивали удовольствие, смаковали каждый глоток.

Одной такой баночки хватало на несколько недель, мама варила эту «бодрость» только в выходные, когда родителям не надо было спешить на работу. Я ждала, когда весь порошок закончится, потому что баночку потом отдавали мне. Мама тщательно прополаскивала её водой, но запах всё равно оставался. Я ставила в банку карандаши – рисовать я начала рано, когда ещё не знала, что это потом пригодится в школе.

Я тогда и подумать не могла, что карандаши скоро будут казаться мне большой ценностью! В приюте, если бы я не поступила в школу, я бы больше никогда не увидела карандашей. Воспитанниц никто не учил читать и писать, но ведь рисовать они могли бы и без специальных уроков? Однако в приюте никогда не было ни бумаги, ни письменных принадлежностей. А что плохого, если бы нам просто выдавали блокноты и карандаши и разрешали самим рисовать картинки – пусть неумело, не по-настоящему? Ведь в нашей зоне хватает синтетической бумаги и карандашей. В школьной библиотеке они лежат в больших ящиках, и любой ученик может брать, сколько надо.

Иногда я размышляла об этом. Мне казалось, что главная цель приютских наставниц – сделать всех воспитанниц одинаковыми. С такой одеждой, как у нас, это было легко. Правда, мы всё равно пытались хоть чем-то отличаться друг от друга: нам разрешалось носить шарфики и платочки, и мы не упускали случая их надеть.

Но почему наставницы не давали