Звездная абитура - Юнта Вереск

Раненые

Стажеры в ярко-оранжевых скафандрах метнулись вперед, а Малаб направил нас вниз. Жестами он попросил нас сблизить шлемы и как только мы это сделали, закричал:

— Там могут быть раненые! Надо помочь им добраться до Академии так. У нас уже есть опыт!

Мы покивали, взлетели и начали присматриваться к происходящему.

Ярко-желтый с белыми полосами скафандр инженера стремительно удалялся прочь, а за ним следовала стая абитуриентов. В группе упавших остались от силы три десятка человек, включая стажеров.

Сцепившихся ранцами уже начали растаскивать в стороны. Двое не двигаясь лежали на спинах, а остальные копошились в общей группе. Непонятно было, кто тут пострадал, а кто помогает раненым.

Я рванулась к тем двоим. У одного шлем был залит кровью, даже не увидеть, кто там внутри. Через забрало второго шлем я увидела лицо чернокожей девушки, из носа которой лилась такая же черная кровь. Пытаясь вспомнить, откуда в скафандре подается кислород, я повертела головой. Как же не хватает фонарика! Сейчас хоть какой-то свет шел от звезд и от замка. Этого было мало, очень мало!

Понятно, что этих двоих нужно срочно доставить в Академию, но… можно ли их передвигать? Вдруг они что-то себе сломали?

Ко мне сверху спустился Фил. Прижавшись шлемом, он закричал:

— Завод ближе, чем Академия! Надо тащить их туда!

— Там нет ни врачей, ни оборудования! Нужно лететь в Академию! — завопила я в надежде, что он услышит.

Похоже, он услышал. Задергался, взлетел вверх, вниз, что-то разыскивая. Кинулся к одному из стажеров. Они вдруг рванули на страшной скорости назад, к заводу. А как же мы?

Ко мне подлетела девушка с заплаканным лицом — вот же досада, даже глаза не вытереть под шлемом! — и потянула меня в сторону остальных пострадавших.

Вокруг нескольких человек хлопотали остальные. Заплаканная девушка потянула меня в сторону одного из лежащих. Сквозь шлем было я разглядела абсолютно белое лицо, искаженное муками боли. Окинув фигуру целиком, я поняла, что парень сломал ногу. Какой это был перелом, через скафандр не разобрать, но если открытый, то он может потерять много крови.

Я коснулась пальцами его шлема, привлекая внимание, и начала показывать, что нужно для начала урегулировать дыхание. Отводя и приближая ладонь к своему лицу, я показала ему нужный ритм — отец объяснял, что для наиболее эффективной вентиляции легких и насыщения крови кислородом важно соблюдать ритм и глубину вдохов, близких к пропорциям золотого сечения. Здесь этого не достичь, но хотя бы вдох на шесть, а выдох на четыре будет лучше равномерного дыхания. Рукой показывала вдох-выдох, вроде бы он понял. Затем повернулась и, прислонившись к шлему девушки, прокричала ей, чтобы она следила за его дыханием.

Вернувшись к первым двум пострадавшим, я увидела, что человек шевелится. Он жив!

Человек терся щекой, а потом начал слизывать кровь со шлема. Когда пластик немного очистился, я увидела часть лица девушки. Приблизив к ней голову, я спросила, в порядке ли она? Вроде бы да, только идет кровь и ничего не видно. Я попыталась ее успокоить. Была опасность, что она потеряет слишком много если при транспортировке рана откроется сильнее. Что же делать, что делать?

Ко мне подлетела Аля и начала показывать куда-то в сторону. Я глянула туда, и обомлела. К нам на огромной скорости приближались две фигуры, держащие в руках длинные доски. Подлетев к нам, они приземлились, и я узнала Фила.

— Вот! Привязывай! И полетели! — орал мне он.

Нет, не монолыжи, но что-то похожее. Сантиметров двадцать в ширину и около двух метров в длину.

Фил подтащил одну доску к негритянке и попытался уложить на нее. Но вначале надо было снять ранец. Филу помогала Аля. Стажер протянул нам бухту с тросом. Надо было обмотать лежащую на доске страдалицу. Жестами я подозвала двоих живых и здоровых скафандра и попросила приподнять. Теперь дело пошло быстрее.

Точно так же мы приготовили к транспортировке еще пятерых пострадавших. На этом доски закончились.

Человек на Церере весит в тридцать пять раз меньше, чем на земле. То есть парень в скафандре весом в семьдесят килограммов будет весить всего два кило. Взял в руки и неси. Увы, это невозможно, ведь надо еще управлять ранцем.

Кое-как разобрались. Двое транспортировали доску с пострадавшим, а один летел сзади для страховки. Еще пятерых легко раненых мы эвакуировали как Малаба — они могли держаться за плечи спасателей. Троих пришлось брать за руки — сами они держаться не могли.

И вот наш караван отправился в путь. Лететь было непросто, потому что нужна была четкая координация действий двух «санитаров». Которой не было. Даже стартовать было проблематично, ведь договариваться приходилось в основном жестами.

Внезапно произошла катастрофа — ранец Фила фыркнул и отключился: кончилось горючее. Почти сразу оно закончилось и у одного из стажеров. Часть людей уже улетели вперед и до них было не докричаться. Пришлось снова перестраиваться. Нас осталось одиннадцать человек, а остальные улетели вперед.

Движение наше было довольно разболтанным. Но вот впереди показался огонек сигнальной лампы над Академией. Надо же, когда мы летели при свете дня, я его не видела, а теперь он нам помог. Однако случилась новая напасть — закончилось горючее и в наших ранцах. Пришлось идти на своих двоих. Хорошо, что мы почти ничего не весили. Мы шли, и шли, и шли… А я думала лишь о том, что скоро может закончится и кислород в скафандрах. Что тогда будет с пострадавшими и с нами?

Вдруг Малаб остановился и указал рукой вперед. Я вгляделась: навстречу нам что-то двигалось. Когда оно приблизилось, то обернулось довольно вместительным транспортером, на котором совсем недавно перевозили скафандры и ранцы. Мы быстро погрузили раненых и забрались на него сами. Транспортер лихо развернулся и взял курс на Академию. Как хорошо, что он управлялся автопилотом и оставил наши действия без комментариев.

Радовались мы недолго. Оказавшись в холле, мы узнали, что вся наша операция по эвакуации раненых была одной сплошной ошибкой. И на поверхность-то мы прицерерились, и опоздали, и скафандры теперь придется очищать от пыли… К счастью, подоспели медики, которым мы и передали пострадавших.

Разоблачаться, то есть снимать скафандры нам пришлось в герметичных боксах, чтобы острая как битое стекло мелкая пыль не разлетелась по помещениям Академии. Пока мы раздевались, принимали душ и облачались в свежие комбинезоны, холл опустел.

— Есть хотите? — спросил стажер, который прибыл вместе с нами.

— Очень! —