Куратор - Никита Киров

и присмотрелся к ней, пытаясь понять: поняла ли она, что я её узнал, и сейчас пытается сыграть хорошую мину при плохой игре? Нет, вряд ли, но она напряжена.

Или просто ещё не хватает опыта в таких делах, и она теряется? От этого будет зависеть многое.

Но тот, кто её послал, понимал, что дружелюбная девушка может выведать больше, чем суровый гэбэшник, который будет угрожать.

Потому что гэбэшник привлекает много внимания, особенно в городе, где творятся странные вещи.

Ну а недостаток опыта в таких делах искупит внешность и обаяние. Хотя опыта в таких делах ей точно не хватает, но старается. Ведь задача у неё в целом была не самая сложная — сходить на собеседование, наверняка со скрытой камерой, и поговорить со студентами, притворяясь журналисткой.

— А я ещё на лето в кофейню хотел устроиться, — я отхлебнул горячий крепкий кофе с молоком и откинулся на спинку мягкого стула.

Катя обхватила свою кружку двумя руками, погрев руки, а потом высыпала туда сахар и размешала, мгновенно уничтожив узор в виде кошачьей мордочки, который налил молоком бариста, а не стала снимать для соцсетей.

— И как успехи? — спросила она, пересев поудобнее.

— Не знаю. Хочу со знакомым поговорить, Серёга давно там работает, — забросил я удочку.

Это имя парня за кассой, который видел мою смерть. Она его ищет, и я тоже, чтобы поговорить. Вдруг удастся выяснить судьбу диктофона?

Поэтому и напоминаю его. Может, Катя даст намёки. А я им зацепки, чтобы понять, насколько с ними можно работать.

— Фатин? — клюнула она.

— Не, — я помотал головой. — Кабанов. Но Фатина я кажется знаю. Не лично, правда, так и не довелось пересечься, но переписывались иногда.

— А давно с ним общался? — Катя наклонилась чуть ближе к столику.

— Да после аварии ни разу, он всё время офлайн. А что, номер его нужен? А, ну да, — я оживился. — Он же, я слышал, тоже как свидетель, да? Писали в новостях, что на глазах у кассира застрелили того майора.

— Полковника, — снова поправила она. — Но да, это он.

Придётся ей придерживаться легенды, поэтому отвечает.

— А ты знаешь, как с ним связаться? А то не могу найти, никто не знает, где он.

— Не, — я помотал головой. — Просто мемасы слали, да раньше в «доту» гоняли.

— А-а-а, — протянула Катя, чуть расстроившись.

Значит, не знает, где он. Почему к нему интерес — понятно. Но почему он пропал? Надо узнавать больше.

— И что там у нас по интервью? — я сделал ещё глоток и поставил чашку в блюдечко. Чашка негромко звякнула. — Но это будет немного сложно.

— Если тебе, конечно, сложно вспоминать… — голос её прозвучал спокойно. — А то такое…

— На самом деле, сложно в плане провалов. Всё-таки пролежал в больнице почти два месяца, и месяц из них был в отключке. Поэтому не всё помню. Голова временами совсем пустая.

— А у меня тоже бывает пусто, особенно после рабочего дня.

Катя засмеялась. Я снова напряг память, вспоминая какое-нибудь подходящее для нового облика словечко.

— Жиза.

Она засмеялась громче.

Катя постарше меня нового, но совсем немного. Ей около двадцати пяти, вблизи это видно лучше, но она пыталась выглядеть совсем ровесницей.

И она тоже внимательно изучала меня, но я был расслабленным.

— Так что рассказывать?

Катя снова полезла в сумку. Но вместо записной книжки она вытащила диктофон.

— Если ты не против.

Это достаточно старенькая модель, которую уже можно подключить к компьютеру. Цифровой, японский. У меня был почти такой же, но чуть попроще. Один из двух. А вот второй ищу до сих пор.

— А ты потом не обучишь нейросеть на моём голосе? — спросил я с притворной серьёзностью. — Чтобы моей бабушке названивать?

Катя снова засмеялась.

— Нет-нет-нет. Это чтобы самой не забыть. Лучше всегда записывать. Я вообще всегда такая, всё записываю, на диктофон и на бумагу. Такая я аналоговая.

— А я не записываю, и потом ничего не помню, — я рассмеялся. — Ну, начинать?

— Да. Расскажи, что было, может быть, какие-то странности были перед этим. Мы пишем целый цикл статей, а случай вопиющий. Как в кино.

— Даже странно, что не засекретили, — задумчивым голосом сказал я.

— Это слишком громко обсуждали, — она со щелчком нажала на кнопку. Загорелась красная лампочка.

Девушка сказала искренне, как есть. Эту смерть заметили, а недруги использовали этот шум, чтобы замести следы. Уже ничего не скроешь, поэтому обсуждают, тут легенда не ломается.

— С чего начать? Переходил я дорогу, — начал я. — Самокат рядом с собой катил. И тут смотрю — на меня несётся тачка. Я даже не успел толком посмотреть. А потом — бам! И всё. Потом открываю глаза, а в палате все кричат: парень очнулся. И давай вокруг меня доктора прыгать.

— Серьёзно всё было, — произнесла Катя. — Ещё повезло. А больше ничего? Может, что-то раньше было странное? Мало ли?

Я допил кофе и посмотрел на дно чашки. А вот теперь нужна какая-то приманка. Что-то такое, что мог знать Петрович, что могла знать Контора, что мог знать Трофимов. Я хочу проверить, насколько Трофимов погружён в это дело и как быстро он узнает то, что выяснит Катя.

Но к этому надо подготовить и её, и самому кое-что сделать.

— Меня, кстати, днём чуть не сбили, — я начал закидывать удочку.

Заметил, как она оживилась. Вот это она и ждала, и начала уже было наводить на мысль. Они в курсе, что я чуть не сбил Толика, и хотят понять, было ли в этом что-то ещё?

— А что тогда случилось? — в голосе Кати прозвучала тревога.

— Сейчас расскажу. Еду я себе на самокате, и тут — бам! Передо мной джип остановился, чуть не сбил. Я аж упал, коленку разбил.

— Ого! — смотрела на меня с интересом. — И что дальше?

— Так что, выходит такой мужик, уже седеющий. Старый.

Конечно, прежний я для двадцатилетнего пацана выглядел стариком, хотя вполне себе бодрым.

— Начал сразу выделываться: мол, сам виноват, лезешь, куда не надо, катишься… Я ему говорю: «Ты что? Я сейчас тебя в интернет выложу!»

— Так, — кивнула она.

Я посмотрел на неё, на сумочку, висящую на спинке её стула так, чтобы она могла всё достать в любой момент.

— Достал телефон, начал его снимать. А тот раз и ментов свистнул. Они остановились прямо на дороге, как выскочили, и как давай меня хватать!

— Бить? — Катя удивилась.

Я говорил быстро, украшая и сочиняя, как сделал бы сам парень.

— Ну, за руки схватили, — я отмахнулся. — Не суть. Напугать меня хотели, на пятнадцать суток