Грани будущего Zero: Карлов (*30 иллюстраций) - Степан Александрович Мазур

— Бога? — хмыкнул я, не рассчитывая услышать от человека науки что-то по вере. — Что вы можете знать о замыслах Бога?

— Только то, что он устал от этой картины, — вздохнул академик. — И я её… перезагрузил.

Рефлекторно ударил по рулю. Странно сидеть в одном салоне с человеком, который уничтожил мир и сделал бы то же самое, если бы ему дали возможность все исправить.

Думал ли над чем-то подобным Гитлер? Наполеон? Калигула? Тамерлан? Ирод? Всякий диктатор, самолично взявший приставку «Великий» и замысливший преобразование мира во благо.

Всякий, кто, несомненно, исходил из добрых побуждений… или жажды власти.

Но академик Невельской оказался хуже их всех. Ведь ему не нужна была власть. Он как Спартак, замыслил дать всем рабам свободу… не считаясь с их жизнями.

— Я вас не понимаю, Игорь Данилович, — убито ответил я и принялся снимать костюм.

— Я и не надеялся, что из современных людей меня кто-то поймет, — ответил тихо академик. — Только потомки. Только разумные. А мы все должны умереть, бродя по пустыне сорок лет. Или столько, сколько потребуется, чтобы народилось новое человечество. С новым мышлением спасителей, но не потребителей.

Все мысли вдруг разом пропали. Как и возможности. Если вчера у меня была возможность взять отпуск, и слетать на берег теплого моря, чтобы, лежа под зонтиком с мохито в одной руке и пина коладой в другой, рассуждать в полупьяном, расслабленном состоянии о милости мироздания, то теперь волей одного настырного человека, всё изменилось.

И зависел я от него гораздо больше, чем раб от господина. Потому что этот господин был гораздо умнее. Потому что он нашёл в себе силы развиваться всю жизнь и достигнуть такой ступени, что повлиял на нас всех. А я не смог. Так кого винить? Я просто оказался глупее. И теперь в тесном салоне это самое мироздание тыкало меня носом в мои же ошибки с единственно-возможным выводом: не стал развиваться — проиграл. Мир принадлежит победителям!

Вот только Спартака, в конце концов, распяли на придорожном кресте, а не посадили на трон… Но кто об этом теперь вспомнит в этом чудном новом мире?

Глава 7

Ты не пройдешь

Проскочив Кемерово, Мариинск и Ачинск, мы разбили лагерь в безлюдном поле у трассы. Примерно в полусотне километров от Красноярска. Всего за день удалось проехать семьсот с небольших километров. От полного бака осталась треть.

Мир по-прежнему выглядел по-старому. Но то, что я видел в городах, подтверждало слова Невельского: бродячие толпы людей, митинги с лозунгами «где власть?», баррикады на улицах, стычки со всеми видами умной техники, траурные процессии с разворованными лакированными гробами или безымянные тела в чёрных мешках, терпеливо ожидающие своего часа.

Социальный муравейник бурлил несмотря на то, что люди не видели каверн от ядерных бомбардировок даже по кадрам новостей. Не было никаких новостей за неимением света. Социум заполнял информационный вакуум, додумывая кто что горазд. Одним мерещились заговоры, другим восставшая из пепла истории инквизиция. Но пока я не видел разбитых витрин небольших магазинов. Причина была весьма прозаичная: у них были свои хозяева-люди, и все они в этот час находились на своих объектах вместе с работниками-людьми, не давая поблажек толпе. Малый бизнес плотно держался друг друга, как последний шанс рабочего человека удержаться за вакансии, которые ещё не отошли к робототехнике. Вот и выходило, что маленькие кланы или семейный бизнес не давали разобрать по частям всё честно нажитое имущество. А вот лопатой в ухо от владельцев можно было получить на раз-два.

Мы ехали быстро, стараясь не останавливаться среди этого начинающегося безумия. Пока люди просто собирались вместе и требовали ответов. Но что-то мне подсказывало, что уже к ночи начнутся первые пожары… устроенные человеческой рукой.

Люди любят огонь! Хомо Сапиенсы всегда любили фаершоу. Начиная от седых времен, когда это было единственное развлечение в пещере, продолжая Средневековьем, когда из огня кричали сжигаемые заживо красивые женщины. И вот заканчивая постиндустриальной эпохой, когда это вновь стало единственным способом погреться и отодвинуть ночь. Костры протестов сменили костры выживания.

Подлив в бак канистру бензина, я понял, что хода хватит ещё километров на восемьсот. При той же перегруженности автомобиля и максимальной работе кондиционера.

Это проблема, если не перейти на «бережный режим». Учитывая, что сделать это нельзя, чтобы не задохнуться в моменты радиационного ветра, по пути нужно было снова искать бензин, и активнее избавляться от лишнего груза. Лишь тогда можно снова доверять точным цифрам расхода топлива на дисплее.

Но всё это были мелочью по сравнению с тем, чем на ночь глядя огорошил академик. Поджаривая зефирки на костре и попутно поглядывая на радиометр и всматриваясь в компас, Невельской нехотя признал:

— Мы в западне, господин Карлов.

— В смысле?

— Все дороги отсюда ведут в Красноярск. А этот город-миллионщик представляет собой сплошную радиоактивную пустыню. Данные субъективны, но мою теорию подтверждает ветер, когда начинает дуть с востока. Самый благодатный для нас ветер, судя по показаниям датчика — северный. Остальная роза ветров нас не радует. Лишь на севере Ное почти нечего было взрывать. Положа руку на сердце, я признаю, что Арктику мы освоили менее, чем на процент. Там не первоочередные цели, во всяком случае. «И последние станут первыми». Так говорилось в писании?

— Что это значит?

— Я имею ввиду диких оленеводов в глухих тундрах, — пояснил академик. — Теперь они сами по себе. И дела до них никому нет. Тем и выживут, что под ногами, если не понадеются на «северный завоз». А мы… мы в кувшине. И его горлышко сужается с каждым часом.

— А как же дороги в объезд Красноярска? — спросил я, припоминая, что все крупные города давно разгрузили если не кольцевыми линиями как в Москве, то хотя бы объездными трассами для фур.

Платными, как и положено для капитализма.

— Та, что ведет на юг параллельно Енисею, отправляет нас прямиком в лапы мощной китайской радиации, — ответил академик и подвинув к костру котелок с чистой водой из бутыля. — Вы помните, что нам пришлось облачаться, когда ветер подул с юга. И чем южнее мы окажемся, тем больше усугубим ситуацию. Так что этот вариант мы исключим.

Крепкий чаек — то, что надо, чтобы завершить этот долгий день. Едва разобрались с очисткой костюмов радиационной защиты от пыли, выжали насквозь мокрые летние костюмы и растопырили их на палках над костром, как принялись обжигать им губы. Попутно избавились от