Возвращение в Петроград - Влад Тарханов

— Будет сделано, Ваше императорское величество! — браво отрапортовал Брюс, развернулся и тут же стал отдавать приказы ординарцу, который быстро куда-то умчался. Казалось, что конфликт исчерпан. Ан нет, Грохот ломающихся льдин возвестил, что к месту события приближаются новые действующие лица. Действительно, по реке шёл ледокол, взламывая февральский лёд как тонкую скорлупку ореха, за ним буксир тянул две баржи в сцепке одна за другой. На кораблях развевались красные флаги, на баржах толпились группы матросов с красными бантами на форме.

(Ледокол «Волынец», построенный в Германии в 1914 году для России под именем «Царь Михаил Фёдорович», прослужил на Балтийском флоте до 1988 года)

— Ситуация на флоте не самая благостная. — пробурчал под нос граф Келлер.

Хорошо стали видно название ледокола «Царь Михаил Фёдорович», названный в честь самого первого царя из династии Романовых.

— Новейший ледокол послали, так хлебушку хотят! — пробурчал Бигаев, всматриваясь в приближающиеся неприятности. — А матросики-то все вооружены, правда, пулеметов не вижу, но винтовки почти у каждого.

Развернувшись к охране, он коротко скомандовал:

— К бою!

Всадники спешились, коневоды отвели коней за склады, от греха подальше. Пётр понимал, что он се час не имеет права отступить, показать хоть каплю трусости — это конец всему. Он слышал уже, что именно трусость его предшественника, Николая, стала причиной падения престижа института монархии в целом. К сожалению, одна паршивая овца всё стадо портит! Он спокойно стоял, не пригнувшись, рассматривая быстро идущие к пристани корабли и баржи. На носу ледокола стоял круглолицый молодой матрос, размахивающий бескозыркой. Как только ледокол подошел к пристани, он сбежал по перекинутым сходням на причал, махнул рукой и «Царь Михаил Фёдорович», выпустив клубы дыма из обеих труб прошел немного ниже по течению, давая возможность подтянуть к причалу баржи.

— Господа буржуи! Открывайте склады! Балтийскому флоту нужен хлеб!

Стоявший на пристани Батолин криво усмехнулся.

— И с какого ляда мы тебе калитку[2] откроем? — поинтересовался он.

— А с такого, что если не откроешь, морда буржуйская, то матросики, что на баржах идут тут всё вынесут сами. И некоторых, особо борзых — вперед ногами! Усёк?

— Уверен, товарисч матросик? — поинтересовался полковник Бигаев, намеренно искривив слово «товарищ».

— А чё эт у нас такое? Морда офицерская? Так вы бы, ваше благородие, как бы вам сказать, потухли и не отсвечивали! Моряки народ горячий. Пара десятков ваших подпевал на штыки быстро наколють. Это я сюда прибыл такой честный-благородный, даже оружия с собой не прихватил. «А мои дружки рассусоливать не будут!» —произнес матросик и лихо заломил бескозырку на затылок.

Вообще-то он был прав. Конвой регента не внушал сильного опасения, тем более что на баржах подходило под полсотни революционно настроенных морячков.

(Матросы-балтийцы — двигатель революции)

— Балтиец, представься. И на каком основании ты тут командовать решил? — поинтересовался генерал Татищев.

— Николай Ховрин[3] я, матрос с «Павла»[4], сюда отправлен по предписанию Центробалта. Вот мой мандат! — и матросик помахал перед носом генерала какой-то сомнительной белизны бумажкой, на которой, правда, красовалась печать ярко-красного цвета.

— Это какого такого Центра? — в разговор вступил регент. — Я что-то о таком военном формировании на флоте не слышал. Может быть вы слышали, ваше превосходительство?

Последнюю фразу Пётр произнёс, развернувшись к Келлеру. Матросик только усмехнулся в ответ:

— Вчера ночью созвали депутатов от всех служб и кораблей Балтфлота. Теперь мы командуем на Балтике! Царя нет! Свобода.

— Что-то вы, батенька, напутали, нет у нас свободы, делай что хочешь. Император Николай умер, на трон взошел его сын, Алексей Николаевич, регентом назначен великий князь Михаил Александрович. Или ты манифестов не читаешь? Неужто неграмотный?

— Э нет, ваши превосходительства. Мы всё читаем, всё знаем. Но хлеб заберем! Вот предписание Центробалта, подтвержденное комитетом Государственной думы.

Тут как раз к причалу подошла баржа и оттуда начали высаживаться матросики.

— А ну назад! Осади назад! — заорал Татищев и выстрелили из револьвера в воздух. Матросы быстро ощетинились стволами винтовок и револьверов, занимая позиции за малейшими укрытиями. Кто знает, как развивались бы события дальше, если бы не подъехавший грузовик с пластунами, которые тут же высыпали из него, прихватив с собой ручной пулемет Мадсена, который быстро установили на позиции. Теперь преимущество в огневой мощи стало за обороняющимися. По шуму и гаму среди матросиков стало ясно, что переть буром на пулемет да под винтовочный огонь охраны они желанием не горели. Окончательно точку в противостоянии поставило появление броневика, два пулемета Максима убедили революционную плавбратию, что самое лучшее, что они могут сделать — это убраться назад, в Кронштадт.

— Вот это и называется «битва за урожай» — брякнул генерал Келлер. Увидев удивленно вскинутую бровь Михаила заметил. — Потом объясню, государь… Правда всё это говорилось весьма тихо, пока внимание всех на берегу было приковано к медленно разворачивающемуся по реке ледоколу. И только когда буксир потащил обе баржи обратно в Кронштадт, люди на берегу смогли выдохнуть. Правда, не все. Люди генерала Татищева постарались, чтобы господин Минестерский никуда не делся из их крепких и горячих объятий. На очень уж многие вопросы ему предстояло дать ответ.

[1] Сам не зная, Пётр почти точно угадал фразу из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова

[2] Тут калитка — это кошелёк, старое значение слова, то есть его фраза обозначала примерно: ты че, оборзел, ко мне в карман лезть, чувырла?

[3] В РИ Николай Александрович Ховрин — активный революционер, член партии большевиков с 1915 года, один из создателей Центробалта, участник Февральской и Октябрьской революций.

[4] Линейный корабль «Император Павел I» позже переименован в «Республику».

Глава двадцать вторая

Петр закупает хлеб на весь город

Глава двадцать вторая

В которой Пётр закупает хлеб на весь город

Петроград. «Торговый дом братьев Блиновых»

26 февраля 1917 года

Время приближалось к полудню. Когда небольшой отряд во главе с регентом подъехал к складам «Торгового дома братьев Блиновых», громыхнула пушка с Петропавловской крепости, возвестив столицу о зените дня. Пётр выдвинулся к этому весьма солидному хранилищу продовольствия только после того, как получил известие, что пластуны и юнкера взяли под охрану и проводят конфискацию складов видного думского деятеля Рябушинского[1]. Тем более, что арестованный депутат и был одним из тех, кто организовывал