Восхождение - Алим Онербекович Тыналин

Проект Т-30 мог стать настоящим прорывом в танкостроении. В отличие от советских легких танков Т-26 и БТ с их противопульным бронированием, Т-30 задумывался как средний танк с противоснарядной броней, дизельным двигателем и мощным 76-мм орудием.

По сути, это аналог знаменитого Т-34, который в моей исходной реальности появился лишь в 1940 году. Слишком поздно для полноценного перевооружения к началу войны.

Если удастся запустить Т-30 в серию на три-четыре года раньше, это кардинально изменит соотношение сил. Но для этого требовалось решить целый комплекс технических проблем, и времени оставалось мало.

Поезд прибыл в Нижний Новгород ранним утром следующего дня. На перроне меня встречал Звонарев. Молодой инженер с копной рыжих непослушных волос и веснушчатым лицом. Несмотря на раннее время, в его зеленых глазах читалось напряжение и тревога.

— Леонид Иванович! — Звонарев крепко пожал мою руку. — Спасибо, что так быстро приехали. Ситуация сложная.

— Рассказывай по дороге, — кивнул я, следуя за ним к ожидавшему автомобилю.

Старенький заводской «Форд» с пыльными стеклами и облупившейся краской на крыльях быстро вез нас по утренним улицам Нижнего. Город только просыпался. Редкие прохожие спешили на работу, из пекарен тянуло запахом свежего хлеба, а торговки молоком расставляли бидоны на углах.

— Мы столкнулись с комплексом проблем, — Звонарев нервно барабанил пальцами по портфелю на коленях. — Двигатель не выдает расчетной мощности, трансмиссия разрушается при поворотах, броня не обеспечивает заявленной защиты.

— Я получил твою телеграмму, — кивнул я. — Что с двигателем конкретно?

— При испытаниях он перегревается через сорок-пятьдесят минут работы, — ответил Звонарев. — Мощность падает до трехсот восьмидесяти — четырехсот лошадиных сил вместо расчетных пятисот. Циркулев предполагает, что дело в системе охлаждения и в недостаточном качестве стали цилиндров.

— А трансмиссия?

— При резких поворотах шестерни буквально крошатся, — в голосе Звонарева звучало отчаяние. — Руднев третью ночь не спит, пытается усилить конструкцию. Но пока безуспешно.

— Как с бронекорпусом?

— Сталь марки 4Н не выдерживает обстрела бронебойными снарядами с дистанции ближе восемьсот метров, — Звонарев вздохнул. — А ведь это ключевой параметр для танка. Без надежной защиты он превращается в братскую могилу для экипажа.

Автомобиль свернул на длинную аллею, ведущую к заводским корпусам. Огромные красные буквы на фасаде главного здания складывались в название «ГАЗ». По территории сновали грузовики, рабочие в промасленных спецовках спешили в цеха, гудели станки. Индустриальный пульс страны бился здесь особенно отчетливо.

Нас провели в отдельный корпус, огороженный дополнительным забором с охраной. Здесь располагалось конструкторское бюро и опытное производство танкового проекта. Едва переступив порог просторного светлого помещения с высокими потолками, я увидел знакомую фигуру.

Варвара Загорская, невысокая симпатичная девушка с короткими темными волосами и упрямым подбородком, стояла у чертежного стола, энергично жестикулируя в разговоре с каким-то инженером. Заметив меня, она на мгновение замерла, в карих глазах промелькнуло что-то похожее на смесь радости и тревоги.

— Краснов! Наконец-то, — она направилась ко мне решительным шагом, протягивая руку. — Мы уже думали, что проект похоронят.

Ее рукопожатие оказалось крепким и деловым, но я заметил легкое подрагивание пальцев. Между нами оставалась недосказанность.

Ее прошлое увлечение мной так и не получило разрешения из-за моей сосредоточенности на проектах. Но сейчас не время для личных разговоров.

— Показывайте все по порядку, — сказал я, убирая неловкость момента. — Сначала прототип, потом разберемся с каждой проблемой отдельно.

Звонарев кивнул и провел меня в дальнюю часть цеха, где под маскировочной сеткой стоял танк, отдаленно напоминающий будущий Т-34, но с более угловатыми формами. Механики в комбинезонах копошились вокруг него, демонтируя люки моторного отделения.

Я медленно обошел машину, оценивая конструкцию. Корпус с наклонной лобовой броней, приземистый силуэт, широкие гусеницы, башня с 76-мм пушкой. Все основные элементы на месте, но деталей, требующих доработки, множество.

— Кто еще из команды на месте? — спросил я, закончив осмотр.

— Циркулев работает со станками в моторном цехе, — ответила Загорская. — Руднев в мастерской, пытается усилить трансмиссию. Остроножский как раз должен подойти. А Величковский прилетает из Москвы к вечеру. Я телеграфировала ему про проблемы с броней. Он не мог приехать с вами, дела в академии.

— Отлично, — кивнул я. — Начнем с двигателя. Веди, Варвара Никитична.

Моторный цех встретил нас гулом работающих станков и резким запахом горячего металла и смазочных материалов. Игнатий Маркович Циркулев, невероятно худой и высокий мужчина в потертом черном сюртуке, сосредоточенно изучал разобранный двигатель, разложенный на большом металлическом столе.

— Игнатий Маркович! — окликнул его Звонарев. — Леонид Иванович приехал!

Циркулев поднял голову и поправил сползающее пенсне на длинном носу.

— А, Краснов, наконец-то, — он махнул рукой, подзывая нас. — Посмотрите на это безобразие.

Он указал на цилиндры двигателя, покрытые темным налетом и трещинами.

— Низкое содержание хрома в стали, — продолжил Циркулев. — Всего ноль целых семь десятых процента вместо необходимых один целых и два десятых. При высоких температурах металл теряет прочность, появляются микротрещины, ухудшается теплоотдача. Отсюда перегрев и потеря мощности.

Я внимательно осмотрел цилиндры, проверил поршни, клапаны, систему охлаждения.

— Проблема комплексная, — сказал я, выпрямляясь. — Во-первых, действительно нужно увеличить содержание хрома в стали цилиндров. Во-вторых, система охлаждения спроектирована неэффективно. Один большой вентилятор создает неравномерный поток воздуха. В-третьих, общая компоновка двигателя неудачна. Он расположен слишком высоко, что смещает центр тяжести машины.

Циркулев задумчиво потер подбородок:

— С хромом понятно. А что предлагаете по охлаждению?

— Заменить один большой вентилятор двумя меньшими, расположенными над двигателем, — ответил я. — И привод лучше сделать от отвода выхлопных газов, как на немецких образцах. Это сэкономит мощность на основном валу.

— А компоновка? — включился Звонарев.

— Опустим двигатель ниже, как на опытных немецких машинах, — я быстро набросал схему на листе бумаги. — И добавим маховик для повышения инерционности и плавности работы. Это уменьшит длину моторно-трансмиссионного отделения, позволит сдвинуть башню назад и освободит пространство в носовой части корпуса.

Циркулев изучал мой набросок с растущим интересом:

— Да, это может сработать… Но потребуется полная переделка моторной рамы и системы крепления.

— У нас нет выбора, — ответил я твердо. — Начинайте немедленно. Я дам указание Сталинградскому сталелитейному заводу срочно отлить новые цилиндры с повышенным содержанием хрома. А пока займемся трансмиссией.

В мастерской, куда мы направились следом, царил творческий беспорядок. Повсюду лежали детали