Лейтенант. Назад в СССР. Книга 8. Часть 1 - Максим Гаусс

Да, в силу обстоятельств, я пропустил курс молодого бойца, который у остальной роты начался еще в последних числах июля.

Моё командование заранее все решило. Тем более, что по обеим «сторонам», что здесь, что в Афгане, находились серьезные, заинтересованные в моем скором обучении люди. И эти люди одними только звонками могли решить любую проблему — со стороны училища генерал-майор Бехтерев, со стороны командования ГРУ полковник Хорев. А кто там стоял за его спиной, я даже и не знал. Да меня пока это и не сильно волновало.

По сути, этот курс молодого бойца был мне совершенно не нужен, я с закрытыми глазами мог дать фору любому курсанту, даже самому подготовленному… Тактика, стрельба, метание гранат, выносливость… Английский язык. Правда, физически я ещё полностью не восстановился, но это и не важно. Пока от меня никто ничего не требует.

Ничего сложного и феноменального в обучении на первом курсе конечно же не было, особенно после тяжелейшего этапа в специальном учебном центре ГРУ, что мы окончили в апреле этого года.

Рота — девяносто шесть человек, три взвода по тридцать два человека. Нештатный старшина, нештатные замкомвзвода и комоды. Всего в казарме было четыре этажа, это четыре роты. А в целом это один батальон. Батальонов было два — по одному, на каждую казарму. Тот, что был во второй казарме, что находилась с другой стороны курилки, оказался сборным — там было всего две роты и набор был каждый год по смешанной системе.

Таких «особенных» кандидатов вроде меня, что обошли стороной КМБ, оказалось ещё восемь человек — двое, так же как и я уже отслужили срочную службу, а сюда прибыли уже в сержантских погонах. В Афганистане кроме меня никому служить не довелось, но это никого не смущало и не ущемляло. На меня смотрели с уважением, правда, не все. Было много равнодушных. Патлатый, например, меня тихо ненавидел, но не пытался ничего предпринимать. Однако по недоброму взгляду все было ясно. Освоится, будет пакостить. Зуб даю.

Это ещё далеко не коллектив, пройдет немало времени, пока люди притрутся друг к другу. Научатся жить и действовать одним подразделением, выработают взаимопомощь и понимание. А может случится и так, что они не притрутся вообще — я видел и такое.

Ещё четверо со взвода оказались натуральными «калечами», из тех, кто едва поступив, в первый же день свалились в лазарет, а после наблюдения были переведены в госпиталь. Кстати, 419 Военный госпиталь, как и закреплённая за ним поликлиника, находились совсем недалеко от училища, со своей отдельной территорией. Это весьма удобно, не нужно было выезжать за гарнизон. Ну а тех, кто любил похалтурить, искать не нужно. Они всегда были, есть и будут.

Само собой, далеко не все новоиспечённые курсанты находились здесь по собственному желанию, кого-то сюда запихнули родители или родственники — хромала дисциплина. Кто-то считал, что попал сюда по ошибке, а кто-то просто так.

Оставшиеся двое из списка были теми самыми мажорами, которые поступили на особых условиях. По договоренности. Один из них мой патлатый знакомый — товарищ Алипатов. Второй — какой-то рыжий крепыш, с выражением лица, будто ему везде лезет в нос мерзкий запах. Фамилия у него тоже забавная, Гусинский. Само собой, попали эти товарищи сюда вовсе не за особые заслуги, а за влияние их родителей. Важные шишки. Это старо как мир, без подобного никуда — было всегда и во всех заведениях, но никогда особо не афишировалось. Правда, даже в таких случаях были разные обстоятельства.

Вообще, даже одного дня мне хватило чтобы понять — учёба в высшем военном заведении — это полная халява. Ну, серьезно! После Афгана, после «скачек», после специальных операций, ураганной стрельбы и взрывов… Детский сад, ей богу!

Фамилия нашего командира роты была громкой и даже на слуху — капитан Жуков. Родственник маршала Жукова или нет — неизвестно, но слухи ходили разные. Насколько я понял, в училище у него была хорошая репутация, да и как командир он вроде бы был ничего… Но пока было рано что-то говорить, ведь об офицере, как и о человеке судят за его поступки, а здесь, в стенах училища то, за что стоило бы отличиться, происходило крайне редко. Если, конечно, не считать успехи в учебной и научной работе — но это норма и обыденность.

Сразу после построения меня вызвали к командиру роты — вдруг предложили нештатную должность старшины роты. Прапорщик я в сформированном подразделении только один, других не было. Быстро взвесив все нюансы, я отказался — нахрена мне эта ненужная детская ответственность? Сюсюкаться с молодыми и бестолковыми курками, выслушивать от командования роты, почему один хреново побрился, другой с товарищем подрался, третий у Чипка потерялся… Где головной убор дел и почему штаны порвал, офицеру воинское приветствие не выполнил, поделиться с товарищами посылкой забыл? Нет уж, это не для меня! Я тут не для этого, моя цель проста — поскорее получить лейтенанта. И генерал-майор Бехтерев заранее намекнул, что у меня будут особые условия, пусть и не сразу.

Ротный, конечно, удивился моему довольно резкому ответу, но взглянув в личное дело, сдержанно кивнул. Наверное, он в е понял. Но на лице все равно появилось что-то неописуемое.

— Громов, ты вот что… — нахмурившись, ответил Жуков. — Будешь командиром третьего отделения! У меня есть отдельное указание насчет тебя!

— Раз так, товарищ капитан, куда деваться? — тяжко вздохнул я.

— Не понял⁈ — тот аж привстал. — Как отвечать принято?

Конечно же я отвык от такого общения — в боевой обстановке Афганистана в званиях до капитана можно было спокойно опустить устав — большинство на это не обращали внимания. На такие мелочи просто не тратили время, особенно если и офицер молодой и неопытный. Не всегда и не везде, но все же. А здесь, в мирной обстановке устав был превыше всего. Это считалось абсолютной нормой, даже демонстрировалось открыто.

— Есть быть командиром третьего отделения! — отозвался я, но сделал это неохотно.

Нет, я вовсе не считал себя эдаким героем, который понты гнет от собственного величия и гордости… Мол я старый воин, а тут зелёные сопляки. Вовсе нет. У меня подобное всегда отсутствовало. Но я также должен был показать командиру, чтобы тот запомнил и впоследствии сразу выделял меня среди общей массы личного состава. Хотя бы потому, что боевой я тут только один. На фоне таких личностей как Алипатов, я даже стоять не собирался!