Песочный человек. Повести и рассказы - Владимир Иванович Миркин

плывет над весенней березовой рощей, над петлистой речушкой с песчаными островами. Вместе с подругами кружится в хороводе, выискивая глазами среди разгоряченных кадрилью парней своего, единственного, в синей сатиновой рубахе.

Неожиданно вместо него – Савелий, гармонист, дурашливо кланяясь, зазывает ее в круг. Она пристально вглядывается в его лицо и в страхе отшатывается: ведь это ее муж – покойный Федор!

Потом все разом исчезло. Покрылось сплошной снежной пеленой. Теперь она, проваливаясь в сугробы, бежала куда-то незнакомым лесом, угрюмые стволы все теснее обступали ее. Случайная ветка больно хлестнула по лицу… Вскрикнув, Вера Михайловна открыла глаза, словно хотела убедиться, что эта боль лишь наваждение, кошмарный сон, но боль не отпускала, становилась острее, и, чтобы уйти от гнетущей душу яви, Вера Михайловна снова прикрывала веки и проваливалась в забытье. Стволы деревьев вновь надвигались. Она падала, снег забивался в рукава, сыпался за воротник, стекая тонкими струйками по спине.

Впереди мелькнула знакомая фигура. Алексей! Но сын, не слыша ее, уходил все дальше и дальше… Протяжно загудел паровоз, она увидела железнодорожный переезд и сына, бегущего по шпалам. «Сынок! Вернись!..»

Пробуждение было тяжелым. Алексей все не приходил. Вдруг на дворе стукнула калитка, сердце матери сжалось: вот-вот скрипнет под ногами снег на крыльце… Не выдержав, она с трудом поднялась и, накинув платок, вышла на улицу. У ворот в сугробе что-то чернело. Алексей! Ноги у Веры Михайловны подкосились. Не помня себя, она стала трясти его за плечи:

– Встань, сынок, проснись!

Алексей поднял тяжелую, будто налитую свинцом, голову:

– Где я?

Увидел лежащую на снегу мать. Хмель мигом слетел с него. Бросился к ней, поднял на руки и бережно понес к дому. Уложил в кровать. Негнущимися, словно чужими пальцами растирал ее лицо, руки… Он словно впервые увидел эти истомленные, до боли родные черты. Страшно и стыдно: ведь он совсем забыл о ней! Мучительно захотелось все вернуть, исправить теперь же, немедленно. Собственная жизнь показалась пустой и никому не нужной.

Вера Михайловна открыла глаза:

– Жив, сынок…

Алексей не выдержал. Давясь слезами, он умолял мать простить его, обещал начать все заново… он не сможет больше жить, если она ему не поверит. И мать поняла это. Она тоже плакала, и ей тоже становилось легче, словно вместе со слезами уходило все то страшное, что было в их жизни. «Может, и впрямь образумится», – думала она. Затеплившаяся надежда понемногу перерастала в уверенность, согревала душу. Не вечно же лютовать холодам. И к ним в окно заглянет долгожданное весеннее солнце.

Специалист

В острое отделение городской психбольницы привезли буйного больного. Это был огромный детина лет сорока, свирепый вид которого внушал окружающим неподдельный ужас. Пациент был настолько огромен, что два сопровождающих его сержанта милиции в сравнении с ним казались пигмеями. Они вздрагивали при каждом его движении и все время находились от него на приличном расстоянии. Пациента надо было привязать к кровати, но никто не знал, как это сделать.

Детина стоял посреди коридора и дико озирался по сторонам, до конца не догадываясь, для чего его сюда привезли.

– Позовите доктора, – потребовали сержанты. – Нам за усмирение дураков деньги не платят.

Через пять минут в отделении появился дежурный психиатр Козловский.

– Пациент, – обратился он тонким голосом к детине, – ложитесь, пожалуйста, в кровать. Вам сейчас сестра инъекцию сделает, и вы успокоитесь.

– Нет, нет… – забеспокоился детина. – Не дамся! Вы привязывать к кровати будете…

При этом он стал размахивать руками, чем сильно испугал доктора. Последний в страхе отскочил от него и спрятался за спиной сержанта.

Наступила тягостная пауза. Все находились в замешательстве и не знали, что делать дальше. Разрядила обстановку санитарка баба Нюра. Это была маленькая юркая женщина, метр с кепкой.

– Вася, – обратилась она ласково к грозному пациенту, – ты чего буянишь… доктора не слушаешься…

При этом она решительно схватила детину за руку и потянула в палату. Такая смелость маленькой беззащитной женщины оказала обезоруживающее воздействие на свирепого богатыря.

– Что вы делаете? Что вы делаете? – испуганно произнес он, не зная, что противопоставить напористости санитарки.

Но баба Нюра буквально повисла на огромной руке пациента.

– Что вы делаете? Что вы делаете? – продолжал лепетать богатырь, увлекаемый ею в палату.

Доктор и сержанты с удивлением наблюдали, как маленькая опытная санитарка расправлялась с буйным пациентом: привязав одну руку к кровати, она затем привязала другую… и детина был повержен…

Вот так бывает в жизни: маленькая пожилая женщина сделала то, что не могли сделать трое сильных мужчин. И так каждый день! Кто-то же должен эту работу выполнять… Есть еще в России такие бабы Нюры… Внешне неприметные, но совершающие подвиги каждый день!

Чужая боль

Студент-медик Алексей Ваганов ожидал прибытия электропоезда, ежеминутно поглядывал на часы, садился на скамейку, затем вскакивал, нервно прохаживался вдоль перрона, потом опять садился. Своим томлением он невольно притягивал к себе внимание прохожих. Алексея нельзя было назвать красавцем, но в эти минуты он был прекрасен благодаря той редкой выразительности и непосредственности, которые бывают у людей от ожидания счастья или, наоборот, полной безнадежности и которые придают лицу одухотворенность и неповторимость. Он уже три года был безнадежно влюблен в студентку из параллельной группы – Зою Беловежскую.

Однажды весной на занятиях по микробиологии он слишком часто любовался ее красотой. И не заметил, как пропал в пучине ее бездонных глаз. И уже все остальное, что не было связано с этим демоническим взглядом, казалось ему лишним и ненужным. Действительно, Зою можно было назвать первой красавицей на курсе. Она нравилась многим студентам. Алексей три года встречался с Зоей, закрывая глаза на ее популярность. Но в последнее время отношения между ними испортились. Их встречи становились все более редкими и прохладными. Говорят, Зою видели в обществе преподавателя с кафедры научного коммунизма, прозванного за любовь к студенткам Самцом.

Объявили о прибытии электропоезда. Алексей вздрогнул… Страх предстоящей неудачи на мгновение лишил его сил. Словно приговоренный, он лихорадочно высматривал среди толпы знакомую фигуру, заранее обдумывая самые убедительные и ласковые слова. Наконец на перроне показалась она… Алексей не видел Зою уже два месяца и в первый момент даже ее не узнал. Новое голубое платье, облегающее ее стройную фигуру, еще более подчеркивало красивую спину и грудь. Густые волосы были покрашены в рыжий цвет и уложены на затылке в большой пучок, открывая маленькие красивые уши. Даже ее огромные карие глаза стали более холодными и высокомерными. Зоя порывисто прошла мимо Алексея, стараясь не смотреть на