Песочный человек. Повести и рассказы - Владимир Иванович Миркин

– Это ты, Алексей?.. – сквозь зубы процедила она. – Извини, что сразу не узнала… Как твои дела? – она говорила тихим равнодушным голосом, как будто не догадывалась или не желала догадываться, зачем он сюда пришел.

Алексей умоляюще на нее посмотрел.

– Нам надо серьезно с тобой поговорить, Зоя, – чужим голосом произнес он.

Сейчас, как никогда, он казался Зое жалким, беспомощным, и даже его голос представился ей плаксивым. Она зло улыбнулась.

– Не надо, Алеша, не надо… – с нарастающим раздражением произнесла она.

Алексей попытался схватить ее за руку, она резко вырвалась и быстро исчезла в толпе…

Словно оглушенный, Алексей брел по вокзалу. Постепенно оглушенность переросла в острую душевную боль, будто у него в груди ныл огромный комок нервов. Чувство одиночества вдруг резко охватило Алексея. Он ясно увидел огромную пропасть между собой и Зоей… Ему казалось, что весь мир наполнен дыханием лета и любви, что запах акации и весь мир существуют только для любви, для их любви… Но Зоя ничего этого не ощущала и не понимала. Все эти цветы, деревья, небо жили своей жизнью, не осознавая собственной красоты, и были совершенно равнодушны к ощущениям и страданиям Алексея.

Машинально, сам не зная для чего, молодой человек зашел в пивную. В баре было темно, сильно пахло табаком и кислым пивом.

Алексей подошел к стойке и залпом выпил бокал пива. С непривычки закружилась голова. Ему вдруг стало невыразимо жаль себя, он с ожесточением смотрел на красные небритые лица, отупевшие от беспробудного пьянства. Весь мир ему вдруг показался серым и ужасным.

Неожиданно его окликнули. Из-за ближайшего столика встал здоровенный детина и распахнул руки для объятий. Алексей узнал своего бывшего сокурсника Вадима Шлыка, исключенного из института за неуспеваемость.

Поговаривали, что он давно нигде не работает и водится с сомнительными компаниями.

– Алешка, ты! – воскликнул Шлык. – Ну, брат, не ожидал тебя тут увидеть… Ты же не пил раньше, старина… – он обнял за плечи Алексея и усадил за свой столик. – Выпьем за встречу! – предложил он, вытаскивая бутылку водки.

Они встали и, как раньше это делали на студенческой пирушке, выпили на брудершафт. Вадим тяжело вздохнул. От выпитого его сильно развезло, глаза заблестели. Он уткнулся в плечо Алексея и неожиданно заплакал от избытка чувств и выпитой водки.

– Ты думаешь, я не знаю, старик, какого черта ты здесь потерял… Эх, дурачок ты, Алексей, дурачок… Ведь я все видел! Брось ее! Забудь! – он нагнулся к самому уху Алексея: – Ты вот что, дружище, выкинь ее из головы и айда ко мне на хату. У меня есть две крали на примете…

Алексей залпом допил водку и встал из-за стола.

– Ну что ж… может быть, это и к лучшему: на хату так на хату… Сейчас мне все едино: краля или черт в юбке…

Пошатываясь, друзья вышли из пивной.

Было уже темно. Шлык жил в старом привокзальном квартале города. Пройдя площадь, они свернули в узкий переулок со странным названием Ломаный. Многоэтажные дома сменились низкими одноэтажными, с почерневшими от времени стенами и мрачными окнами, прикрытыми решетками и тяжелыми ставнями.

Неожиданно до их слуха донеслись грубая площадная брань, возня и гулкие удары по телу, раздававшиеся где-то впереди. Было видно, как в конце переулка мелькали неясные человеческие силуэты. Похоже, кого-то избивали… Когда они подошли ближе, две мужские фигуры отделились от темноты и поспешно скрылись за поворотом, оставив на тротуаре сидевшего на корточках здоровенного парня. Скорчившись от боли, он поддерживал безжизненно свисавшую руку. Приятели помогли ему подняться на ноги и выйти из темноты. При свете фонаря обозначилась мрачная квадратная физиономия с мутными глазами. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, какая-то болезненность и чрезмерная усталость сквозили в его неподвижном, маскообразном лице. К счастью, парень жил совсем рядом и настойчиво указывал рукой на зияющие, как пасть, черные ворота. Недолго думая, Алексей поднырнул под его левую руку, и троица медленно вошла в узкий темный двор.

Позвонили в квартиру. За дверью раздались чьи-то торопливые шаги, было видно, как потемнел глазок, затем щелкнул замок, и в просвете показались огромная блестящая лысина и маленькие водянистые глазки.

– Это ты, Валет? – раздался густой низкий голос.

Вместо ответа парень глухо застонал, обнаружив на скривившемся лице невыразимое страдание.

Наконец дверь открылась, и на пороге появился хозяин. Свет хорошо освещал его огромный облысевший лоб, круто нависавший над глубоко посаженными глазами и скошенным подбородком. Желто-серая кожа на щеках была изрыхлена и усыпана огромными темно-бурыми прыщами, при этом она блестела, словно смазанная салом. Все это придавало лицу неопрятный, поношенный вид.

Лысый вороватым взглядом оглянулся по сторонам и пропустил приятелей в квартиру. В глаза бросился беспорядок. Грязный истоптанный пол был везде усеян пеплом и окурками. Прихожая, поражавшая глаз голыми ржавыми стенами и полным отсутствием какой-либо мебели, была пропитана затхлым запахом сырости и несвежего белья.

Вошли в небольшую комнату. Она была плотно заставлена старым диваном и двумя железными кроватями. В углу металась, как в лихорадке, девушка лет шестнадцати. Необычайно худая, без кровинки в лице, с растрепанными, прилипшими ко лбу волосами. Она беззвучно шевелила губами, словно умирала. Однако по поведению жильцов чувствовалось полное безразличие к ее состоянию, что, в свою очередь, производило тягостное впечатление.

Валета уложили на стол. Алексей лег рядом с ним, крепко схватил его за руку и пяткой нежно надавил на головку плечевой кости. Она медленно подалась вперед и после слабого щелчка вправилась в сустав. Все облегченно вздохнули. Валет недоверчиво пощупал плечо, все еще не веря в такой легкий исход. В это время девушка тихо застонала, ее несколько раз вырвало.

Алексей подошел ближе к девушке, взял ее за запястье. Его взгляд невольно скользнул по всей руке. По ходу вен виднелись бурые, красные рубцы от внутривенных инъекций.

«Шахты…» – промелькнуло в сознании Алексея. Краем глаза он увидел на столе закопченную кастрюльку, в которой было налито какое-то бурое варево, издающее незнакомый ему специфический запах, тут же лежали два десятикубовых шприца, несколько игл-капиллярок. От волнения Алексея бросило в жар, словно он случайно вторгся в страшный, чуждый ему мир. Все вдруг стало понятным: и странная болезнь этой девочки, и неестественный блеск глаз у парней, и эта ужасная квартира, в которой ему уже чудился запах смерти. Минуту Алексей стоял, словно оглушенный.

– Что с вами, молодой человек? – окликнул его лысый.

Алексей с трудом овладел собой и повернулся к нему.