Гребень волны - Евгений Иванович Филенко

– Ничья. Йогин был настоящий и убеждениям не поддавался. А мне уступать нельзя было. И в конечном итоге прав оказался все же я.

– Это тебе сам йогин сказал? – поинтересовался Астахов.

– Нет. События нас рассудили по справедливости… как мне кажется.

– Так какую же цель преследует формирование пресловутого Единого Разума Галактики? – вопросил Резник, будто обращаясь к обширной аудитории. – Обретение реального всемогущества в масштабах вселенной, не так ли?

– Ну, не только, – сказал Кратов. – Хотя и в том числе.

– И вы всерьез надеетесь его обрести?

– То, что мы сейчас, с нашей довольно невысокой колокольни почитаем за всемогущество, мы несомненно обретем. Вместе с вами, естественно. И, несомненно, нам снова не будет его доставать.

– Хорошо бы… Следует ли понимать так, что перед тектонами, да и перед тобой лично, стоит вполне конкретная задача и все вы в той или иной степени представляете пути к ее решению?

– С моей стороны это было бы самонадеянно, – усмехнулся Кратов.

– А кто такие тектоны? – спросил Геша.

Марси обняла его за могучую шею и что-то зашептала на ухо. Гешино лицо понемногу просветлело.

– Но все течет, все изменяется, – продолжал Резник. – Вот минула какая-то тысяча лет, и нынешние тектоны умирают – не живут же они вечно! – или просто удаляются на покой. На их место приходят, скажем, младотектоны, с иным пониманием задачи, которое на поверку может оказаться полным отсутствием такого понимания. И всемогущество объявляется достигнутым, а пангалактическая культура – построенной… Нет, это слишком банально! Пускай старотектоны здравствуют и благополучно добьются исполнения всех своих планов. Справедливости ради все же замечу, что тысячи лет должно хватить на полную биологическую конвергенцию и даже интеграцию…

– Да бог с тобой, – сказал Кратов.

– Тут и миллиона лет маловато, – поддержал его Астахов, самозабвенно жонглируя камушками.

– Коллега ксенолог может недооценивать последние достижения прикладной генетики и управляемого антропогенеза, – строго произнес Резник. – А тебе, Степан, стыдно!

– Что такое антропогенез? – спросил Геша. – Машка, объясняй.

– Все я правильно оцениваю, – сказал Кратов. – А особенно социальную психологию человечества как метаэтноса.

– Конечно! – воскликнул Геша. – Ни я, ни дети мои не согласятся на то, чтобы какие-то там тектоны поставили жирный черный крест на античных канонах.

Он вскочил на ноги и принял классическую позу дискобола. Все мышцы его забурлили, загуляли змеиными клубками, заиграли под гладкой кожей цвета насыщенной сепии. Астахов лежа поаплодировал.

– Вот это аргумент! – восхитился он. – Это я понимаю. А вы все только языками чесать горазды.

– Успокойся, Гешик, – сказал Резник. – Никто тебя твоих окороков не лишит. А вот за правнуков твоих я бы не поручился.

– У нас тут прозвучало что-то про скуку, – напомнил Кратов.

– Так я к тому и веду! Итак, Единый Разум Галактики создан. Всемогущество достигнуто. Кое-где соблюдаются еще незначительные островки ревнителей старины и ретроградов, населенные гешами и марси, но их не обижают. Не зовут немедля воссоединиться с большинством, а напротив, всячески холят и балуют, как редкостных зверушек в заповедниках. Водят детишек смотреть на них, как мы любим смотреть на обезьянок. С уважением сознавая, что произошли от них – хотя это не так – и проникаясь гордостью за то, что столь далеко от них ушли…

– Почему ты решил, что я захочу жить на островке? – впервые за все время подала голос девушка. – Если в настоящий момент я Гешина подруга, это не значит, что я останусь с ним завтра. А уж тем более – через тысячу лет.

– А куда ты денешься от меня завтра? – удивился Геша.

– Завтра и узнаем.

Геша зарычал и полез к ней целоваться. Девушка упиралась и брыкалась, но не особенно активно. Некоторое время все задумчиво наблюдали за ними.

– Продолжим, – сказал Резник деловито. – В нашем с вами грядущем создалась такая ситуация, когда накопленные пангалактической культурой силы некуда более приложить. Все физические законы познаны и приспособлены ко всеобщему благу. Все газопылевые туманности скатаны в планетезимали, утрамбованы и даже заселены. Шаровые скопления где надо рассеяны, а где надо устроены. Астрархи маются бездельем, учиняя фейерверки из протоматерии Ядра Галактики на забаву желающим. Тектоны поголовно ударились в сочинительство мемуаров под общим названием «У истоков Братства». Гордо выпрямленный гуманоид и пространственно-дискретный плазмоид общаются на одном языке, как если бы родились от одной мамы или по меньшей мере вместе воспитывались.

– Позволь-позволь, – протестующе замахал руками Астахов. – Мы, кажется, договорились, что мне должно быть отчего-то стыдно!

– Прости, пожалуйста, – сказал Резник. – Разумеется, нет ни гуманоидов, ни плазмоидов. А есть некое синтетическое существо – назовем его условно «демон»…

– Это почему? – спросила Марси.

– Позже объясню… По всей вероятности, лишенное определенного устойчивого габитуса, а принимающее его по своему желанию либо в зависимости от внешних кондиций.

– Что такое габитус?! – взмолился Геша.

– Горе ты мое, – вздохнула Марси. – Вот глядишься ты, допустим, в зеркало. Что ты видишь?

– Гешу, – сказал тот.

– Голову. Две руки, две ноги. Могучий торс.

– Ситуационный габитус – это хорошо, – сказал Кратов. – Нам бы сейчас такое. Жидкое в твердом. Твердое в жидком. Горячее в холодном.

– Синее в белом, – напрягшись, добавил Геша.

– Способное обитать как в газовой среде, так и вне таковой, – закивал Резник. – Как на планетах, так и на звездах. Так и между ними. Вольный сын эфира. Понятно, почему «демон»?

– Нет, – сказал Геша.

– И размножается он простым делением, – сказала Марси.

– Отчего же, – возразил Резник. – Не простым, отнюдь не простым. И даже не целочисленным.

– Все равно скука, – произнесла девушка.

– Заметьте, коллеги, – обрадовался Резник. – Один из нас уже заскучал от самой мысли о том желанном для высокочтимых тектонов единообразии, какое должно восторжествовать в результате формирования Единого Разума Галактики!

– Я бы хотел вступиться за тектонов, – сказал Кратов.

– Я тоже, – сказал Астахов. – Пусть я не ксенолог, но мне подобная трактовка концепции пангалактической культуры кажется примитивной. Почему демоны обязаны походить друг на друга, как коацерватные капли? Наша цель – не единство формы, а безграничность возможностей. Пускай демоны будут разными!

– Зелеными и красными, – вставил Геша.

– Фигушки, – сказал Резник. – А вот это уже попытка искусственно ограничить декларируемое всемогущество. Вдруг демон с периферии влюбится в демонессу из Ядра и захочет от нее потомство?

– Но половые-то различия сохранятся? – спросила Марси.

– Вероятно, – смутился Резник. – Но условные, более чем условные!

– Что ж за любовь при таких условностях? – возмутилась Марси. – Тоже условная?

– А платоническая, – сказал Астахов игриво.

– Дружба, – добавил Геша. – Суровая мужская дружба.

– Подружился демон Икс с демоном Игрек, – сказал Кратов. – И захотели они демоненочка.

– И поделишася комплексно! – захохотал Астахов.

– Ску-у-ука! – демонстративно зевнула Марси.

– Не грусти, – сказал Геша обещающе. – Когда еще все это будет! А со мной ты