Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов

Я решил, что останусь здесь и буду встречать атаку со всеми. В конце концов, идея с пушками — моя. Если что-то пойдет не так, виноват буду только я и никто другой.

…Нам повезло невероятно. Просто чудо! Для деревянных пушек я думал использовать березу. Этот вариант — на троечку, и даже на три с минусом. Чтоб не разорвало, надо будет обязательно укреплять железными обручами и обматывать ремнями из кожи (а лучше и то, и то). Но даже так опасность сохраняется.

Однако неподалеку от рудника, в лесочке, я увидел несколько грабов, самых настоящих! Лучше дерева и не придумать. Обрабатывать тяжело, но тут ничего не поделаешь. И граб толстый! А чем толще ствол, тем выше прочность.

Срубив одно дерево, потащили его в лагерь — делать пушку. На пять-шесть полутораметровых стволов хватит.

Рабочие, тем временем, начали сооружать баррикаду. Прохор, говоря на совещании, что начали делать забор вокруг рудника, немного преувеличил. Стояли там колья для разметки, да десять метров готового забора — ни о чем, то есть. Хотя в нашем случае он особо и не нужен. Даже немного вреден. Сыр в мышеловке должен казаться очень доступным.

Через несколько часов завал из деревьев, валежника, мха, камней и глины начал подниматься над поверхностью. Пока еще невысоко, но тем не менее. Другие рабочие копали яму, кидая землю на баррикаду. Она там нужна, немного защитит от огня. Хотя поджигать ее, скорее всего, не будут. На это у татар нет времени. Они хотят набежать, порубить и умчаться, а не вести осаду.

Затем, как они предполагают, Ермак построит здесь укрепленный лагерь и поставит в нем хороший отряд. Да еще и наверняка с пушками. Но Кучуму только этого и надо — разделить силы и ослабить оборону города.

Плотники Лаптя тем временем распилили граб и начали делать отверстие. Нелегко это! Бур шел медленно, что называется, со скрипом. Без конца приходилось смотреть, чтобы он не ушел вбок и еще чистить… адская работа. Спасло то, что инструмент у Лаптя очень хороший. Иначе беда совсем.

Ближе к темноте рабочие ушли, заместо них явился десяток казаков — караулить постройки. Ну и еще в лесу вокруг попрятались лихие молодцы Прохора Лиходеева — какая подходящая фамилия для начальника разведки! Вдруг татары пойдут раньше или появится шпион, они должны нам сообщить. Но пока тихо.

А еще приплыл Мещеряк и Черкас Александров — посмотреть, что у нас получится.

Наконец-то ствол и фитильное отверстие высверлены и даже немного обожжены для прочности. Помощники Лаптя по окончанию работы, догадываясь о том, чья это идея, смотрели на меня, как на кучумовского татарина. Ну а что поделаешь! Кому сейчас легко!

Настало время заряжать и испытывать.

— Нарекаю тебя Гром-бабой, — зычно сообщил Лапоть пушке.

Понравилось ей имя или нет, осталось неизвестным. Пока молчала. Если выстрелит и не взорвется — будем считать, что пришлось по душе.

Мы положили ее на лежащее около нашей баррикады дерево и вставили внутрь сшитую специально для этого случая кожаную гильзу — она немного предохранит дерево от действия огня.

Один из пушкарей Семена засыпал порох — где-то половину того, что идет для выстрела из настоящей пушки. Затем пыж из мха. Дальше — железная картечь вперемешку с мелкими камнями. Поверх этого еще пыж. Он был не совсем нужен, наклонять пушку мы не собирались, но пусть будет. Испытывать — так по настоящему.

Обматывать железом или ремнями не стали. Проба будет в более сложных условиях, чем в бою. Все, как полагается!

В затравочное отверстие ставлен фитиль — длинный, гораздо длиннее обычного. Тот, кто его подожжет, должен успеть отбежать подальше. На всякий случай не помешает.

Семен взялся стрелять сам.

И вот фитиль загорелся… Семен даже подул на него, чтоб пламя стало больше, и спокойным шагом пошел к нам — спешить ему не позволяла гордость.

Сейчас наступит момент истины. Секунда, еще одна…

Глава 12

Грохот был такой, будто сама земля вздохнула от боли. Эхо прокатилось по округе и взметнуло вверх пугливую стаю ворон. В воздухе повисли сизые клубы, в нос ударил острый запах гари и прожжённой древесины. Я помахал рукой перед лицом, отмахиваясь от дыма.

Артиллерист Семен стоял неподвижно, как скала, Лапоть мрачно смотрел на дымящееся жерло, а Макар стиснул зубы — показалось, что он нервничал больше всех. Казаки и рабочие оглядывались по сторонам. Грохот произвел впечатление на всех, хотя Мещеряк и Черкас стояли, подняв головы и слегка улыбаясь. Показывали личному составу, что командирам ничего не страшно. Ну, правильно. Иначе в армии нельзя.

Главным «стрессовым» фактором было ожидание, как поведет себя пушка — выдержит или разлетится к чертовой бабушке, калеча осколками всех собравшихся позади нее.

Однако на первый взгляд все было в порядке.

— Жива? — выдавил Лапоть, косясь на пушку, словно на больного родственника. — Вся?

— Частично жива точно, — слова Лаптя заставили меня улыбнуться.

Я пошел к пушке. Укрепленная на лежащем стволе дерева, на первый взгляд, она хорошо выдержала удар, несмотря на то, что мы обошлись без железных обручей, кожаных ремней и прочего. Да и дерево у нас было не высушенное, а это хуже всего.

Трещины виднелись. Одна была тонкая, как волос, но длинная и опасная. Из дула медленно тянулся дым. Пушка съехала на полметра назад, выдрав вмятины в земле.

Следом за мной к орудию подошли и остальные. Всем было очень интересно посмотреть на это «чудо-оружие».

— Выстояла, — сказал я наконец. — Но это уже предел. Второй раз стрелять нельзя.

— Получилось! — воскликнул Лапоть и посмотрел на своих подмастерий. — Не зря, черт побери, как проклятые крутили этот бурав! Сделали! Одноразовую, но сделали.

— Но нам больше одного выстрела вроде и не нужно, — произнес Матвей.

А потом сурово посмотрел на казаков:

— Если кто проговорится о том, что сейчас видел — лично повешу на воротах! Молчать, как рыба! Одно слово — и из-за него погибнут люди!

— Я думал, разорвет, — сказал Семен. — Уж я-то знаю, какая силища в нутрях пушки громыхает. Железо и бронза порой не выдерживает, а тут дерево. Однако обошлось!

— Остальные стиснем обручами, — произнес Макар. — С ними будет попрочнее. Испытывать удачу больше не надо.

Он вытер лоб. Ладонь оставила серую полосу