Другой Путь - Владимир Викторович Бабкин

Поведя трубой чуть в сторону, Жак-Иоахим заметил карету с гербом цесаревича. А вот и он рядом стоит. Пьёт что-то, негодный мальчишка. И тоже в трубу пялится. Маркиза снова посетило подозрение, что это уж точно по его душу. Слухи о лично мучащем врагов на дыбе русском принце уже до Парижа доходили. Но, маркиз только улыбнулся опасениям и проследил куда Пётр Фёдорович смотрел.

И смотрел он в сторону прибывшего двоюродного дяди с эскортом. Две дамы уже скрылись в карете императрицы. И Она здесь? А вот и Фридрих Август с Михаилом Волконским туда же сели. Полный набор, этот экипаж четырёхместный. Постояли немного. Поехали. А русский дофин?

Новый поворот трубы. Фокусировка.

Пётр выплеснул что-то из кружки, отдал её слуге и тоже сел в карету. В свою. Поехал следом за прибывшими.

Кто же это? Наверно невесты. Две. Одна наверняка его Каролина Гессен-Дармштадская. А вторая? За кем-то «Королевский секрет» возлюбленного короля Франции Людовика XV не доследил. Или не успели Жаку-Иохиму Тротти об том сообщить. Теперь ему, носящему титул маркиза де ла Шетарди, придется одному здесь крутиться. Нет, не одному, хвала Господу! Верные люди у будущего посла Франции в России есть.

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ПОРТ. 4 ноября 1743 года.

Карета с прибывшими, в сопровождении конной охраны, тронулась и отправилась в город. Выждав пяток минут, чтобы не пристраиваться в хвост, я сел в свою карету и приказал:

— Домой!

Всё принцессы и принц прибыли, их встретили, я могу со спокойной душой заниматься своими делами.

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 4 ноября 1743 года.

Каролина с любопытством смотрела в окно кареты на проплывающий мимо город. Санкт-Петербург. Столица Российской Империи.

Чувствовалось, что город новый и много где идёт стройка. Дворцы, храмы, особняки, кладутся мостовые, устраиваются набережные, большей частью пока состоящие из деревянных свай и досок. Ехали медленно, чтобы гости сумели рассмотреть столицу и составить мнение. Наверняка Елизавета Петровна будет их расспрашивать о впечатлениях о городе.

Впрочем, Лина рассматривала не только для того, чтобы поддержать завтра разговор с Императрицей. Ей было любопытно всё. В том числе и вопрос — где сейчас Петер?

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. ГОСПОДСКАЯ ПОЧИВАЛЬНЯ. 4 ноября 1743 года.

Едва я выдохнул от тяжелого дня, как одеяло моё вспорхнуло и улеглось на место. Привычное гибкое тело Кати нежно обволакивало мою уставшую тушку.

— Здравствуй, Катюш.

Смешок.

— И тебе не хворать, барин. Сделать массаж?

Хмыкаю.

— Ну, как говорится, Бог в помощь.

— Ему спасибо, но я справлюсь.

Гибкие, но сильные пальцы занялись моей тушкой.

Усмехаюсь.

Ещё утром я ломал голову, как совместить Катю и Лину. А никак, пока. Перед Линой у меня нет обязательств пока никаких. Я даже не видел её вблизи. Она сейчас не моя гостья, а Матушки. А для Кати всё просто и ясно — подушка у меня свободна? Пора греть постель барину.

Массаж был хорош, так что я расслабился и почти уснул. Катя что-то шептала, целуя меня, я не вникал что.

Неожиданно сам для себя я спросил сквозь сон:

— Ты меня любишь?

Катя остановилась. Я даже глаза открыл.

Она покачала головой.

— Нет, барин. Я не знаю, что такое любовь. Это господское чувство. Я твоя и мне этого достаточно.

Катерина помолчала.

— Крепостные не знают любви. Нет её у нас. Опасна она. Нет ничего хорошего от неё. Только боль сердечная. Всё равно или барин, или родители выдадут тебя замуж, не спросив люб тебе жених или нет. Я не хочу так. Ты спрашивал, хочу ли я вольную. Нет, не хочу. Меня там не ждёт ничего хорошего. Что я умею? Толком ничего. Не пройдет и двух месяцев, как меня голодную и отчаявшуюся затащит в постель гнусный старикашка. Зачем мне это? У меня есть ты. Для тебя я готова на что угодно. Не прогоняй меня, прошу тебя. Я — твоя и только твоя. Не прогоняй. Я знаю, что ты женишься. Но жена не всегда рядом и не всегда может, а мужчине нужно всегда. Тем более, когда жена понесёт. Умная жена согласится скорее терпеть меня, чем муж будет где-то гулять и принесёт в дом заразу.

— А если ты понесёшь?

Пожатие обнажёнными плечами.

— Это может случиться. На всё Божья воля. Но, я постараюсь этого не допустить.

Поднимаю голову и внимательно смотрю ей в глаза:

— Почему?

— Я знаю много случаев, в том числе в моём роду, когда барин или высокородный дворянин обрюхатит, а потом девицу спешно выдают замуж за дворового. Я, может, и крепостная, но я не хочу такой жизни.

Она замолчала.

Я про себя заметил, что во время своей исповеди, она ни разу не назвала меня барином. Ни разу. Словно имела право обращаться ко мне на ты, и без «барин». Просто говорила. И многое мне стало понятно. В том числе то, почему она не хочет залететь. Ягужинской мама облажалась и её с мамой и отчимом выбутцали из Санкт-Петербурга ногами. Так они графья. А Катю не ждёт ничего, кроме постылой жизни, пьющего и колотящего её мужа, своры голодных ребятишек и бытия, от которого хочется утопиться.

— Спи, моя радость. Ты тоже устала за сегодня. Запомни, я тебя, без твоего желания и согласия, никому не отдам, поняла?

Кивок на плече.

— Спасибо.

— И не называй меня в постели «барин». Меня это выводит из себя, договорились? Ты не крепостная девка в моей постели, а просто моя женщина. Уяснила?

Катюша усмехнулась.

— И как мне тебя называть в постели?

— По имени. И, вообще, когда мы одни. Не только в постели. Договорились?

— Да, Пётр. В любом случае я вся твоя и только твоя. Пусть твоя Лина не ревнует меня к тебе. Я не претендую ни на что. Вы поженитесь, и, я уверена, что она тебе будет хорошей женой. Я её видела сегодня. Тебе будет хорошо с ней. Она тебе родит хороших деток…

Целую её в любопытный носик. Интересно, где это она Лину видела сегодня? В Зимнем, куда она ездила по требованию Матушки на карете с моим герцогским гербом на дверцах? И, понятно, в Зимний дворец она ездила не в