Другой Путь - Владимир Викторович Бабкин

привыкла к твоему виду, но принцессы должны тебя оценить во всей красе. Ты должен быть безупречен. Я уже отдала распоряжения. Портной будет в десять, цирюльник в половину одиннадцатого. А ты с утра ещё в мастерскую собирался. «Посмотреть». Измажешься опять.

Киваю сонно.

— Отмоешь… Ещё вагон времени…

— Вагон?

— Ну, ладно, телега. Или корабль. Короче, ладно, я проснулся.

— Я чай заварила твой любимый.

Целую её.

— Спасибо, радость моя. Что бы я без тебя делал…

Смешок.

— Я тоже иногда так думаю. Шучу, не обращай внимания. Я за чаем.

Она выскользнула из-под одеяла, и, накинув шелковый халат, принялась орудовать с чайником, водой и булочками.

На двоих.

Да, что бы я без неё делал? Катя незаметно вошла в мою жизнь настолько органично, что я даже не знаю, как Лина будет вписываться в эту сложившуюся почти идиллию моей, по факту, практически семейной жизни с Катей.

Мог бы я представить себе Катю в качестве моей жены?

Запросто.

Даже не сомневайтесь. Она достойна этого. И настоящей любви тоже.

Может гарем себе завести?

Шутка.

Почти.

Вот же бесы! Дело к свадьбе, вот они и норовят искусить!

— Петя, чай готов, вставай уже. Остынет.

— Сейчас. Спасибо, моя радость.

Улыбается. Мило и открыто. Наш разговор по душам окончательно раскрепостил её. Вместе со словом «барин» ушло всё лишнее. Всё наносное. Все условности и весь театр. Пусть она мне не жена и никогда ею не будет, но я всё больше дорожу нашими отношениями. Искренними. Без фальши высшего света.

Набрасываю халат и присаживаюсь за столик. Катя наливает мне чашку ароматного чая и пододвигает плетенную корзинку с булочками.

— Кушай.

— А ты?

Кивок.

— И я с тобой, конечно. Приятного аппетита.

— Взаимно, радость моя.

Она отпивает из своей чашки и спрашивает:

— К ужину вернёшься? Что тебе приготовить?

— Кто ж знает, Катюш. Практически официальное мероприятие, знакомство с принцессами, то-сё. Матушка может устроить что угодно. А на ужин… Не знаю, как там меня будут кормить в Зимнем, но почему-то захотелось запечённую утку. С удовольствием отведал бы утку. — подмигиваю, — Разделишь со мной утку и винишко?

Улыбка, полная нежности.

— Сделаю утку и разделю с тобой ужин. С тобой я разделю всё, что Господь пошлёт.

* * *

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 6 ноября 1743 года.

— И что ты думаешь?

Силантий вздохнул.

— Задачи ты ставишь, барин. На дереве долго не усидит человек.

— На дереве-то как раз усидит.

Кивок моего плотника.

— Оно-то так, барин. Но, то оно на дереве, вы же собираетесь совсем иное сделать. Да ещё и на колёсах. Это ж не телега.

— Кать, что там с бронзовыми колёсами?

Катерина в своих записях перелистнула страницу назад и сообщила:

— Обещали сегодня в три по полудни, но, барин, это же не точно. Могу посыльного отправить и поторопить.

— Поторопи. Мне нужны эти колёса. И втулки!

— Сделаю, барин. Не волнуйся.

— Силантий, сделаешь до завтра?

— Барин, ну как скажу? Привезут колёса — будем посмотреть. Ты ж барин придумал ещё — сделать кресло на пяти ножках! Чудишь, барин! Да ещё чтоб крутилось!

Смеюсь. Да, такой вот я шалун.

Катя сидела в кресле, с гусиным пером в руках, и делала пометки в бумагах, лежащих на столике.

Чем я был занят? Изобретением веков — офисным креслом. Хочу сделать вращающееся кресло на колёсиках. Бзик у меня такой. Неудобно работать на стульях в лаборатории, когда приходится то туда посмотреть, то сюда повернуться, а куда и подъехать к соседнему столу. Так что пытаюсь изобрести велосипед. А как его изобрести, если нет тех же подшипников и лет под двести на Руси не будет? Своих так точно. Да и в Европе пока их нет. Только деревянные. А у них надежность маленькая и большое трения. Для стула, впрочем, хватит конопляного масла втулок. Бронзовых или латунных. Но последние дороги, да и нестабильны составом. Медь то давно известна, а цинк ещё нет… Вот так. Не паром единым… Не будет промышленной революции без металлического подшипника! Надо изобретать. Самому? Там много возни. Нартову поручу. Младшему. Степан артиллерист и инженер. Объясню, что к чему. Он поймет. А станки и все материалы для опытов у него на мызе отца есть. Будет делом занят юноша. А то что-то зачастил. Каждый почти вечер здесь.

Можно ли подобрать для стула альтернативные решения? Можно. Вот этим я сейчас и занят. Пытаюсь с Силантием решить эту проблему.

Силантий не очень понимал блажь барина, но не спорил и старался как мог.

Стук в дверь.

— Да!

Появляется Анюта — моя реальная горничная из Ново-Преображенского.

— Барин, к вам г’оспадин Строг’анав с визитам.

Хм…

— Скажи, сейчас иду. Предложи ему чаю.

— Канешна, барин.

Анюта испаряется.

— Катя, где ты её взяла на мою голову?

Спокойно:

— В Новопреображенском, барин.

— Она ж говорить по-людски не умеет!

— По-людски умеет. По благородному не умеет. А там других нет, барин.

Силантий кивнул, соглашаясь.

Выдыхаю.

— Кать, сделай чаю дорогому гостю, а то Анюта такого сделает, что я опозорюсь до старости лет!

Катюша кивает и выходит.

А я сижу и думаю — много было разговоров, что, мол, дали бы людям свободу, уж они бы! Кто? ЭТИ? Как сказал бы Дракон из Шварца: «Свободу? А что они с ней будут делать?» Учить и учить поколение за поколением. А страна аграрная почти полностью. Каждая почти деревня говорит на своём диалекте. А крестьянину много абстрактных знаний и не нужно — следи за приметами, планируй сев и жатву, да церковные праздники с постами чти. Ну, и хитрость мужицкая, как без этого. А женское образование на деревне — полный бред. Зачем бабе образование? Её дело рожать, работать, мужа кормить, ублажать, да за дитями посматривать. Ну, в церковь ещё.

Силантий прокряхтел и выдал:

— Не серчай барин, дозволь слово сказать.

Киваю. Сегодня меня все учат жизни. Но, Силантий — умный старик и хороший мастер.

— Говори.

— Зря ты, барин, Катьку сваришь. В Новопреображенском так ещё ничё. А в остальных деревнях так вообще тьма. Ты с Катькой их не сравнивай. Катька никогда не была в поле и коровам каким хвосты не крутила… На руки её,