На перекрестке путей - Тимофей Иванов

Но назвав аж пять условий, коли сопли не считать, он автоматически дал мне право выдвинуть столько же требований. А я ограничился одним, хотя мог и ещё чего-нибудь захотеть или поединком заплыв вокруг острова избрать. Такое у нас тоже практиковалось, особым шиком считалось исполнить подобное в штормовую погоду, «потеряв» соперника где-то по пути.

Теперь же мы сняли пояса с оружием, оставшись в сапогах, портках и рубахах, выйдя в круг. Причём чем больше я смотрел на незванного гостя, что хуже татарина, тем больше понимал, что он разрывается между двумя противоречивыми чувствами. С одной стороны он был так взбешён неудавшимся замыслом и моими словами, что задница у него горела жарче вулканов Мусьпельхейма. А с другой отморозок явно всё равно кайфовал от ситуации и всеобщего внимания к своей персоне, будто тут прям ассы со скальдами собрались, чтоб засвидетельствовать его сагу. Так что ничего удивительного, что он крикнул, едва переступив круг:

— Я размажу тебя!

— Попробуй — усмехнулся я, поманив его рукой.

Мой противник тут же ринулся в бой, попытавшись забить меня кулаками и двигался воистину невероятно быстро. Лишь за счёт опыта махания кулаками прошлой жизни, который пришлось активно переосмысливать всю молодость этой, а так же сяньским рукопашным премудростям, я не проиграл сходу и даже подловил своего более крупного противника на подножу. Правда он каким-то невероятно быстрым движением ушёл в перекат, снова вскочил на ноги и опять пошёл в атаку, одновременно и чертовски талантливую, и настолько же безрассудную. Парень будто бы свято веровал, что с ним ничего плохого в этой жизни просто не может случится.

Видя это и плюнув на всё, я положился на стальную рубашку и пошёл в обмен ударами. Кулаки у моего оппонента были крепкими, однако по морде он мне не попал, а потому глаза, переносица и зубы у меня уцелели, ноющие же рёбра можно было перетерпеть. А вот лицо самого наглеца брызнуло юшкой из разбитого носа и рассечённой губы, от чего он аж отшатнулся. Ну а я насмешливо сказал:

— Грозился размазывать, да сам мягче масла оказался.

— Аааарррр!!! — с рычанием бросился противник на меня.

Его движения стали ещё быстрее, а удары сильнее. Первый, самый яростный натиск удалось пережить только подставкой, прижимая руки то к башке, то к рёбрам и принимая чужие кулаки на них. Однако нельзя атаковать вечно, среди ударов противника наметилась пауза и я прописал рыжему классическую двоечку, от которой его повело. Добавив кросс с переносицу, я с удивлением почувствовал, что нос под моим кулаком снова хрустнул. Так случится не должно было, он уже должен был быть сломан! Тут что-то явно было не так, хотя на действия зелий ситуация похожа не была, а магией от засранца не тянуло.

Враг тем временем очухался и опять пошёл в обмен ударами. Сложилась довольно тупая ситуация, меня спасала железная рубашка, на этом кренделе травмы просто заживали едва ли не быстрее, чем их получается наносить. Но если я предпочитал хладнокровно оценивать ситуацию, то мой оппонент всё больше распалялся, сначала начав бить мельницей, а потом разжав кулаки и став с рычанием пытаться меня поцарапать ногтями, превращающимися в когти.

— Какого Хелля⁈ — взревел Асмунд где-то на периферии моего зрения, хватаясь за секиру.

— Разнимите их пока Дьярви не обезумел! — закричал давешний седобородый воин.

— Пошли! На йух! Из круга! — гаркнул я между вдохами, прописывая врагу сначала апперкот, а потом ещё одну двоечку.

Перестать бить меня кулаками было ошибкой. Железная рубашка, по крайней мере в моём исполнении, не слишком хорошо помогает от «заброневого воздействия», но вот царапать меня можно долго, шкура и не такое выдержит. Про голову моего противника при этом сказать подобного было нельзя. Его морда удлинилась, клыки увеличились, но от мощных ударов он терялся всё так же. Регенерация регенерацией, а мозги в черепной коробке сотрясаются ровно тем же образом, как и у всех остальных. Нужно лишь ударить посильнее! Что до моего ярльского авторитета, то всякие разниматели, лезущие в круг, ему не на пользу. Есть случаи, когда дело надо делать своими руками.

Человеко-волк сопротивлялся отчаянно, но действуя на звериных инстинктах, я же планомерно не давал ему наброситься на себя, прописывая прямые удары и время от времени добавлял хуками и апперкотами, когда позволяла ситуация. В соревновании между человеческим искусством рукопашного боя и животной яростью выигрывало первое. Конечно если бы не премудрость сяньцев, меня бы порвали на лоскуты, татуировки тролльей шкуры и тролльей же крови не спасли, но имеем что имеем-с.

Спустя несколько хороших серий по башке и просто прямых в изменившийся нос зверь начал шалеть всё сильнее и я подловил момент, чтобы неожиданно пройти ему в ноги, поднять над полом, а затем обрушить хребтом о камни. Полуживотное от такого обращения слегка растерялось, но перевернулось на четыре лапы, пытаясь вскочиьь и подставив мне спину, на которую я прыгнул, беря шею оборотня в захват. Без кислорода его активно работающий организм протянул недолго, хотя руки мне разорвать он конечно пытался яростно.

Но в конце концов зверь вырубился, а я встал, повернулся к гостям и поинтересовался:

— И что сейчас, мдять, было?

— Благословение это нашего клана — нехотя ответил форинг, стоящий со своими воинами в окружении моих, которые очень недобро поглядывали на гостей, держа в руках оружие — Раз в поколение другое рождается тот, в ком живёт дух Красного Волка. Избранные сильнее, быстрее и выносливее, чем любой другой воин, их раны почти мгновенно заживают, а в случае крайней нужды наш предок может поделиться своей звериной природой и яростью.

— Мозгами бы лучше поделился — ответил я на объяснения, видя как животные черты у парня пропадают, а сам он приходит в себя — Ваше счастье, что от всего этого дерьма не пахло магией и формальности были соблюдены, а то башки бы твой избранный лишился. Но дух честного поединка по мне был нарушен, а потому пусть просто катитесь на все четыре стороны, нет ни ему ни вам среди мужчин места.

— Нет. Не надо — отозвались мне с пола.

— Что не надо? Наделал дел, так отвечай, раз их ярлом вырядился — хмыкнул я.

— Не надо позора — парень с трудом справился с непослушным телом и встал передо мной на колени — Зверь навязал мне свою волю и я с ним не совладал. Богами клянусь, любую службу