Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Соня крутила в руках трансформаторные пластины, похожие на букву «Ш». Или заглавную «Е».

– Не знаю. Нравятся.

– У, скамеечку нашу всё равно залило, – сказала Тинка впереди.

– Март, может, высушишь? – обернулась к ней Рыжая.

– Что значит – высушишь? Курткой своей вам протереть? – съязвила Марта.

– Не, ветерочком подуй.

– А что, идея. – Лизка сняла поролоновые наушники, щёлкнула плеером. Walkman. Мишаевы им очень гордились. Он был у них один на двоих.

Две маленькие воздушные лошадки, контуры которых обозначала лишь оседающая на них влага, проскакали по лавке, сдувая капли.

– Неэффективно, Веснова, – хмыкнула Майка.

– Они ещё и критикуют! – возмутилась Марта. Лошадки развернулись, превратившись в улиток. Улитки поползли по скамейке, прижимаясь к ней всем пузом, со звуком пылесоса.

– Другое дело, – Лизка плюхнулась первой. – Ну так чё, на Майкла Джексона-то идём сегодня?

После их разговора Мишаева-младшая вела себя как обычно. По-прежнему искажала Мартино имя на все уменьшительные лады, грозилась обыграть на первенстве России. О Жене больше не вспоминали. Марта не решалась спросить у Тины, продолжаются ли музыкальные звонки.

– Да какой смысл? Билеты как «Мерседес» стоят.

– И нигде не продаются, – добавила Марта.

– Всё равно надо пойти, потолкаться, вдруг повезёт. Ну блин, девули, такое раз в жизни бывает. Дёрти Дай-а-на, о! – И Лизка опустила подбородок, держась за невидимую шляпу на голове.

– Я с тобой. На стадион зайцами проберёмся. Май, может, ты заворожишь какого-нибудь милиционера и он нас пропустит? – спросила Соня.

– Кстати, это идея! – Тина просительно взглянула на Рыжую.

– Посмотрим, – Майка сомневалась.

– Решено! – подытожила Лизка. – В семь на «Спортивной»?

– Зачем там? Давайте у нас на районе. Встретимся да вместе поедем.

– У, это значит, уже надо домой. Принарядиться же ещё, ну и поесть.

– Пусть Сонька какой-нить один свой сон расскажет, и пойдём.

– Ну что я вам, телевизор, что ли? Развлекать вас всякими байками. – Соня повесила рюкзак на сучок молодого клёна – они всегда использовали деревце как вешалку.

– Телевизор-телевизор! – засмеялась Лизка. – Передача «Сонины сны».

– Не, лучше «Сны Сони».

– Ещё лучше «Соня, которая видит сны про ту сторону», – предложила Рыжая.

– Не, Май, длинно и коряво.

– Да идите вы, – беззлобно отмахнулась Соня. – Только и знаете, что ржать.

– А для чего ещё ты нам нужна? – Тина запустила пятерню в Сонины кудри, с силой прижала её голову себе к плечу. Гамаюнова вырвалась.

– Слышь, а чего ты там бубнишь всё время? Песню какую-то?

Соня замялась:

– Это, помните того Кота-Книгу по ту сторону? Он мне в первую нашу встречу один стих в себе показал.

– В себе показал?

– Ага. Строчки на одной из его страниц написаны были. Совсем-совсем непонятные. Я их сразу запомнила, тоже странно. Я стихи с трудом учу всегда.

– И ты теперь этим стихом непогоду отгоняешь?

– Не, – Соня грызла заусенец, – я его чем больше на языке верчу, тем больше мне кажется, что это шифр какой-то. Головоломка.

– Прочти, – попросила Марта.

– Да он длинный.

– Ну начни хотя бы.

– «Четвёртого десятого, – промямлила Соня, уверенная, что Мишаевы опять будут смеяться. – Приползут тэ восемь ноль, и почернеет белое, изменит всё кругом…»

– Белиберда какая-то.

– На мрачное пророчество из сказки похоже.

– Ну, четвёртое десятое – это дата, – вдруг сказала Рыжая. – Четвёртое октября. А всё остальное неясно.

Соня благодарно просияла.

– Я совершенно случайно услышал ваш разговор, – из-за деревьев на них надвигался мужчина с кожаной повязкой на одном глазу. – И это всё поразительно, просто поразительно. Позвольте представиться, Тимофей…

Но договорить он не успел. Майка выскочила вперёд, загораживая остальных, и, вперив в него свой взгляд, прошипела:

– Ты. Ничего. Не слышал. И сейчас. Пройдёшь. Мимо.

Мужчина улыбнулся:

– А вот и юная скогсра. Не стоит стараться, на меня не действуют ваши штучки-дрючки. А ты, значит, та самая девочка, которая была берёзой, – он посмотрел на Соню. – Все в сборе. Замечательно.

11

Он развалился на скамейке, согнав с неё испуганных Мишаевых. Сощурился единственным глазом, и по виду был очень доволен собой.

Марта стояла молча. Два небольших смерча поднимались за ней из речки.

– Ух ты! – восхитился незнакомец. – Понятно, почему за тобой разломы заращивать так непросто было.

Девочки стояли полукругом, как маленькие ощерившиеся лисята. Марта ликовала, несмотря на испуг: появление этого человека было словно луч ушедшего лета. Что-то начиналось.

– Так о чём я. – Он положил ногу на ногу. – Тима. Тима Соловей.

– Соловей-разбойник, что ль? – Лизка уставилась на пиратскую повязку.

Незнакомец улыбнулся, заострился его похожий на клюв нос.

– Сотрудник ОпОРы, – он достал из джинсовки красную корочку, ткнул Марте в нос своей фотографией с сиреневой печатью. «Организация по Охране Равновесия», – успела прочесть она. – Заращивал за Весновой и её братом разломы в Крыму. Захотел познакомиться лично. А вы тут всей компанией. Что вы так стоите? Про ОпОРу не слышали?

Марта мотнула головой.

– Что, честно-пречестно? Ну, это такая контора, мы… ну как бы равновесие охраняем. Следим, чтобы никто с этой стороны на ту не шастал. А вы, смотрю, все там побывали.

– Как это вы так… смотрите? – спросила Тинка.

– Глаз намётан. Ладно, шучу-шучу, мне ваша подружка Зейнеп всё рассказала.

Девочки не двигались. Марта подумала, а не метнуть ли в него смерчами. Просто так. На всякий случай.

– Что значит – заращивали? – спросила Рыжая.

– Там, где вы туда-сюда ходили, остались в пространстве следы. Будто двери закрытые. А я делаю так, чтобы они исчезали.

– Как вы это делаете?

– Свистом. Звук разломы открывает, он же их и закрывает.

– Ну точно, он Соловей-разбойник, девули, – Тинка глянула на остальных.

– Слушайте, ну что вы, в самом деле. Я как на допросе тут сижу. Лампы в глаза только не хватает. – Тима поднял руку, тыкая себя в макушку указательным пальцем, и прошептал одними губами: «Хороший парень!»

Рыжая улыбнулась.

– Улыбка скогсры – знак чудесный, – тут же сказал он.

Рыжая перестала улыбаться.

– Зачем вы нас искали? Что вы знаете о моём брате? – решилась Марта.

– Слушай, я… – Соловей наклонился вперёд, но Марта отпрянула. Смерчи стали выше, угрожающе наклонились. – Ну пульни, пульни, если тебе так хочется, – вдруг легко разрешил он.

Марта опустила глаза.

– Я встречал таких, как ты, пару раз, – Соловей смотрел на Марту. – Я знаю, как вам, двусторонникам, сложно в разлуке. Вот. Хотел сказать тебе, что в ОпОРе есть такой препарат, не помню, как называется, я его «Забывын» зову, он снизит твою тоску. Я мог бы тебе его достать…

– Где мой брат? Вы что-нибудь о нём знаете? Что с моими родителями?

– Брат твой остался на той стороне. Родители так и лежат, где лежали.

– Тоже мне новости, – фыркнула, но осеклась Лизка.

– В общем, это, – Соловей продолжал неуверенно,