Хозяин Амура - Дмитрий Шимохин

class="p1">На следующий день, в сопровождении своего конвоя — десятка мрачных, монголов и своих старых товарищей-каторжан, — я отправился объявлять новый закон. Это была не просто поездка. Это была демонстрация силы.

Первыми мы навестили людей Вана. Они встретили нас угрюмо, сбившись в кучу, их руки лежали на рукоятях тесаков. Сам Ван вышел вперед, его лицо было полно враждебного, бычьего упрямства.

Я не стал тратить время на уговоры. Через Лян Фу я коротко и четко изложил им свои три условия: суд, налог, воинская повинность.

Поднялся недовольный ропот.

— С какой стати мы должны платить⁈ — проревел Ван. — Мы сами себя защитим!

— Вчерашней ночью вы чуть не перерезали друг другу глотки из-за дележа добычи, — ответил я так же громко. — Я слышал ваши крики. А когда придут настоящие хунхузы, сотня стволов, что вы им противопоставите? Ваши ножи?

Он молчал, скрипя зубами от злости.

— Я не просто беру с вас дань, — продолжал я. — Я предлагаю вам сделку. Я даю вам порядок. И защиту. Мои бойцы будут охранять это ущелье, мои разведчики — следять за перевалами. А главное, — я перешел к решающему аргументу, — я обеспечу вас едой. Вам не придется тащить рис и чумизу за сотни верст, рискуя нарваться на бандитов. Раз в неделю сюда будет приходить караван с продовольствием. Дешевым. И я же буду скупать у вас золото. По честной цене, без обмана, которым вас кормят ростовщики в Цицикаре. Вы получаете безопасность и торговлю. А я — солдат и четверть вашей добычи. По-моему, справедливо.

Они слушали, и на их угрюмых лицах упрямство медленно сменялось задумчивостью. Предложение было слишком выгодным, чтобы от него отказываться. Они посовещались и, бросая на меня злые, но уже не враждебные взгляды, согласились.

С русскими старателями разговор вышел короче и проще. Их рыжебородый атаман, выслушав меня, лишь хмыкнул в усы.

— Что ж, барин, похоже на правду, — сказал он. — Порядок — дело хорошее. А защита от этих чертей нам и впрямь не помешает. Да и тащиться с песком в город — дело рисковое. Будь по-твоему. Четверть так четверть. Но если обманешь с ценой — пеняй на себя.

Я кивнул.

— Я не обманываю! Мое слово стоит дорого!

С этим мы и расстались. Закон, подкрепленный силой и осознанием взаимной выгоды, начал действовать. Дикая вольница начинала обретать черты натурального государства.

Решение «не обижать» диких старателей имело свои минусы. Главный, на мой взгляд — это то, что при промывке они теряли много золота. Самое мелкое, пылеватое золото надо было промывать ртутью или цианидом, чего у «дикарей», понятно, и в помине не было. Но я решил, что в будущем, как только представится такая возможность, налажу тут амальгамацию также, как и на Амуре.

Другой недостаток этого решения почти сразу высказал мне Софрон. Придя буквально на следующий день после совета, посвященного диким старателям, он хмуро заявил:

— Толки пошли среди рабочих… Мол, нам пайку и немного серебра, а «дикие» себе богатства на берегу намывают. Не разбежались бы все!

На это я лишь покачал головой. Да, таких проблем следовало ожидать. Но выход был, и выход был только один. Платить больше.

Первым делом я позвал на разговор Лян Фу.

— Цзюнь-шуай, мы говорили с тобой о том, что одну треть золота ты оставляешь себе, на вознаграждение рабочих, закупку продовольствия и прочее. Ты уже выдавал золото рабочим?

— Нет тайпен Ку-ли-лай, рабочие пока получают лишь пайку. Золото они получат по окончании контракта, на наш Новый год.

— Отчего же ты не выдаешь им золото? — удивился я.

— Это для их же пользы. Если дать им золото сразу, они тут же начнут пить, курить, играть в карты и маджонг, захотят женщин, а то и вспомнят про опиум. Начнутся драки и беспутство. А так они всегда сыты — продовольствие выделяется им вовремя — и, получив все в урочный час, отнесут золото семьям.

Услышав все это, я лишь тяжело вздохнул. Ох уж эти строители коммунизма! Вечно стараются закрутить гайки, забывая, что люди хотят развлечений. Жизнь рабочего на приисках и так тяжела — зачем искусственно усложнять ее еще больше?

— Знаешь, Лян Фу, если мы будем вести такою политику, то все наши рабочие рано или поздно разбегутся к «диким» старателям — туда, где нравы попроще, а платят почаще. Нет, эту систему надо менять. Во-первых, надо платить им регулярно, чтобы люди видели, за что они работают. Когда держишь деньги в руках — это, знаешь ли совсем другое чувство, чем когда тебе их обещают «когда-нибудь». Мне нравится твоя забота об их семьях, но у них есть и собственные потребности. Пусть выбирают сами, куда им девать свои деньги. Кроме того, их заработок надо повысить. Одна треть золота — это мало. Ведь «дикие» получают три четверти! Давай повысим вашу долю до половины! Собери завтра людей, и объявим им новые условия работы.

На следующий день я собрал всех рабочих на общем построении, и через Лян Фу я объявил им новые правила, которые повергли их в шок.

— С этого дня, — говорил я, и Лян Фу переводил, напрягая голос — плату за работу каждый из вас будет получать не раз в сезон, когда хозяину будет угодно. А каждую субботу.

Толпа недоверчиво загудела. Они привыкли к тому, что плату им всегда задерживали, обсчитывали или вовсе «забывали» выдать.

— И платить мы будем не только едой! — продолжал я. — Каждый старатель, выполнивший норму, помимо риса и мяса, будет получать долю от всего золотого песка, что намыла его артель. Часть — в общую казну, на оружие и еду. Но часть — рабочему. Лично.

Сначала они не поверили. Это было неслыханно! Это рушило все вековые устои, где рабский труд кули не стоил ничего, а труд рабов — еще меньше. Но когда в первую же субботу перед строем выставили весы, и Лян Фу начал лично отвешивать каждому его долю — маленькую, но честно заработанную щепотку желтого, тяжелого песка, — что-то изменилось.

В их глазах, до этого пустых и безразличных, появился блеск. Их охватил настоящий азарт.

Эта новость — о тай-пене, который платит золотом, и платит честно, — разлетелась по долине быстрее лесного пожара. И к нам потянулись люди! Сначала поодиночке, потом целыми деревнями. Беглые рабы, разорившиеся крестьяне, просто искатели удачи. Двух недель