Башни Латераны - Виталий Хонихоев

в госпитали. Наши сестры милосердия будут ухаживать за ранеными. Наши целители — те немногие, кто владеет искусством врачевания — будут работать рядом с магами-целителями из Академии.

Магистр Морау кивнул: — Это правильно. У нас всего два мага-целителя. Помощь будет необходима. Отец Бенедикт поднял третий палец, и на его лице появилась легкая улыбка:

— И третье. Монастырская похлебка.

— Похлебка? Какая еще похлебка? — нахмурился Дейн Кройцманн. В этот момент встал брат Теодорих, монастырский эконом. Худой, аскетичный, он был полной противоположностью отцу Бенедикту. Его голос был тихим, но четким:

— Монастырская похлебка — древний рецепт нашего ордена, передающийся внутри нашего храма вот уже двести лет. Зерно — ячмень или пшеница, бобы, овощи — репа, морковь, капуста, лук. Травы — тимьян, шалфей, розмарин. Немного соли, если есть.

Он сделал паузу, оглядел собравшихся:

— Сама по себе эта похлебка проста и дешева. Но когда священник благословляет котел во время приготовления, когда произносит молитву над пищей… она становится другой.

— Другой? — переспросил Морау, склонив голову. — В каком смысле?

Брат Теодорих посмотрел на мага спокойно, без вызова: — Она становится сытнее, магистр. Питательнее. Человек, съевший миску такой похлебки, насыщается так, как будто съел полноценный обед с мясом и хлебом. Это не магия в вашем понимании — нет кругов, нет заклинаний, нет потоков энергии. Это… благодать. Молитва, ставшая реальностью. Ибо сказано в Писании что «взгляните на птиц вольных, они не сеют, не боронят, не пашут, но есть у них еда на каждый день, ибо Господь заботится о них. Насколько же вы лучше птиц!». Он не оставляет страждущих в нужде, магистр Морау. — брат Теодорих обводит собравшихся взглядом: — На тех же самых продуктах, которых хватило бы на тысячу человек, с благословением мы можем прокормить две тысячи — без ущерба для питательности и восстановления сил. Это не будет пустой похлебкой из жмыха и воды, которую варят во время голода лишь бы живот забить. Это полноценное питание.

— А… — кивает магистр Морау: — чем-то похоже на усиление огня магикусами Огненной школы, они тоже могут в два-три раза жар усилить и на топливе сэкономить. Усиления сродственной стихии путем наложения параллельных энергетических потоков… как же, как же… фон Либниц про это диссертацию написал, еще в двадцатые годы…

— Магистр, с должным уважением к вашим академическим познаниям, — мягко перебил брат Теодорих, — это не совсем то же самое. Магия огня усиливает пламя, увеличивая температуру горения. А благословение пищи… — он замялся, подбирая слова, — оно не меняет количество. Оно меняет… суть. Пища остается той же, но душа человека насыщается вместе с телом. Это трудно объяснить тому, кто не испытал.

Морау нахмурился, явно собираясь возразить, но барон поднял руку: — Господа, оставим теологические споры на потом. Главное — это работает?

— Работает, милорд, — твердо ответил отец Бенедикт. — Наш орден кормит бедняков Вардосы уже двести лет. Могу показать записи — сколько зерна тратится, сколько людей кормится. Цифры не врут.

Дейн Кройцманн, который до этого скептически хмурился, вдруг оживился: — Подождите. Если я правильно понял… мы можем удвоить срок, на который хватит провизии?

— Не совсем удвоить, — поправил брат Теодорих. — Священников, способных благословлять пищу должным образом, у нас трое. Отец Бенедикт, я и сестра Агнесса. Мы не сможем благословить всю еду в городе — на это просто не хватит времени и сил. Но беженцев и наиболее нуждающихся — сможем.

Он сделал паузу, задумчиво глядя в стол:

— Если готовить три больших котла в день — один утром, один в полдень, один вечером — мы сможем кормить около двух тысяч человек. Это все беженцы плюс часть бедноты города.

Генрих Линденберг, который до этого сидел молча, вдруг выпрямился. Впервые за весь вечер в его голосе прозвучали нотки надежды:

— Тогда… тогда это меняет расчеты. — Он достал из-за пазухи исписанный пергамент, развернул его дрожащими руками. — Я… я подсчитал запасы. До этого момента цифры были… неутешительными.

Он прокашлялся, водя пальцем по строчкам:

— В городских амбарах: зерно — ячмень, пшеница, рожь — в сумме на десять недель при обычном потреблении. Это если кормить примерно три тысячи человек — население города без беженцев.

— С беженцами нас уже пять тысяч, — мрачно заметил Дитрих. — А будет шесть.

— Да, — кивнул Генрих. — Поэтому с нормированием и с беженцами запасов хватило бы на шесть-семь недель. Максимум два месяца, если урезать пайки до минимума.

Он поднял глаза:

— Но если Церковь добавит свои запасы и будет кормить две тысячи человек благословленной похлебкой… — он снова склонился над пергаментом, быстро считая, — то общий срок увеличится до восьми-девяти недель. Может быть, десяти, если совсем затянуть пояса.

— Два с половиной месяца, — подвел итог барон. — Это уже кое-что.

— Мясо, — продолжил Генрих, его голос снова стал глухим, — соленая свинина, копчености, вяленая говядина — на три-четыре недели. Может, на пять, если выдавать только воинам и раненым.

Мастер Шмидт кашлянул:

— А как же рыба? Река-то рядом.

Капитан Мессер покачал головой:

— Когда передовые отряды перережут дороги, они займут и берега реки. Рыбачить будет невозможно. Разве что ночью, тайком, малыми группами. Но это капля в море.

— Овощи, — продолжал Генрих, — картофель, репа, капуста, лук — в основном у частных торговцев и в погребах горожан. Если все реквизировать… месяц. Может, чуть больше.

Дейн Кройцманн поморщился при слове «реквизировать», но промолчал.

— Вино и эль, — Генрих слабо улыбнулся, — этого хватит надолго. Винокурни работали хорошо в этом году.

— Вино — это хорошо, — неожиданно встрял Курт Ронингер. — В осаде люди пьют не от веселья, а чтобы забыться. Лучше пусть пьют вино, чем режут друг друга от отчаяния.

Повисло молчание. Все понимали, о чем он говорил.

Барон Хельмут откинулся на спинку стула, потер лицо ладонями:

— Итого. Два с половиной месяца еды. Если повезет — три. Если очень повезет и мы сможем получить хоть что-то по реке… — он не договорил.

— Милорд, — встал магистр Морау, — у меня вопрос о реке. Капитан Мессер говорил, что передовые отряды перережут дороги. А река?

Мессер выпрямился:

— Мои разведчики видели среди войск Арнульфа инженерные отряды. Везут цепи, бревна, инструменты. Они будут блокировать реку.

— Физически? — уточнил