Башни Латераны - Виталий Хонихоев

— Третье. Вся провизия реквизируется и централизуется. Распределение через Церковь и гильдии под надзором казначея.

— Четвертое. Академия и Церковь работают вместе. Магистр Морау, отец Бенедикт — забудьте старые споры. Хотя бы до конца осады.

Морау и Бенедикт переглянулись, кивнули.

— Пятое. Командование обороной — Курт Ронингер. Все военные вопросы решает он.

— Шестое. По некроманту — расследование продолжается. Тихо. Если найдем — решим тогда.

Он оглядел собравшихся:

— Вопросы?

Молчание.

— Тогда за работу. Времени нет. Всем удачи. Собрание окончено.

Люди начали расходиться. Кто-то молча, кто-то перешептываясь. Наемники собрались у карты, обсуждая распределение сил. Магистры — около другой карты, отмечая расположение магических ловушек.

Барон задержал Генриха Линденберга: — Генрих. Останься. Поговорим…

Глава 11

Глава 11

Все было как обычно. Матушка суетилась над горшком с кашей, добавляя туда какие-то травы «для вкуса». Она любила кулинарные эксперименты и в свои редкие выходные дни могла выйти за город и собирать душистые травы с тем, чтобы потом высушить их, подвесив пучкам на бечеве под потолком над печью. Травы по большей степени известные — тут и душица, и майоран с розмарином, и базилик с мелиссой. Потому-то запах утренней каши в доме Штиллов всегда был особенным, ароматным, густым, таким, что кажется можно было наесться просто глубоко вдохнув.

Запах утренней каши, отвара из ужицы, крепкого темного напитка, что придает силы на весь день, глухой стук утвари по столу — Мильна суетится, помогая матушке с завтраком. Это в богатых домах едят по пять раз в день, в рабочем квартале есть сытный завтрак, а следующий раз ты садишься за стол только вечером, как домой придешь.

Лео с утра уже был на ногах и места себе не находил, но все же привычная картина утренней суеты матушки у печи с чугунком тронула его. Матушка у плиты, отец за столом, наконец-то не в своей постели и не сидит сычом в углу, а на своем законном месте во главе угла, поглаживает новенький деревянный протез и даже пробует приладить к нему ложку, на радость, Мильне, которая сидела рядом и смотрела на отца сияющими глазами. Как будто ничего и не произошло.

— Я воды принес. — сказал Лео, занося ведро внутрь: — на улице прохладно стало.

— Ну так скоро зима. — кивает отец: — закрывай дверь скорей, не стой там, дом выстудишь.

— Так наш сыночка молодец. — говорит матушка, поворачивая к нему раскрасневшееся от жара при готовке лицо: — он же у нас магикус! Благодаря нему на двух щепочках у нас очаг горит и тепла дает как будто охапку дров сожгли. Настоящий магикус, Леонард Штилл!

— Да ну… ма. — застеснялся Лео и махнул рукой: — дело-то плевое, тут даже Первого Круга не нужно, Дар есть и все… поток через пальцы пускаешь и только-то.

— Не скажи. — хмурится отец с места: — это для тебя может и плевое дело, а для обычных людей — недоступное.

— Благодаря Лео мы теперь можем топить печь так чтобы жарко в доме было. — улыбается матушка, поставив глиняную миску с кашей перед отцом: — и денег он домой приносит и продукты. Вон третьего дня половину круга колбасы принес, ароматной, с чесноком.

— Вот почему на столе такой праздник. — хмыкает отец: — колбаса да сыр.

— Я и соседям немного дала, а то испортится, у нас-то ледника в доме нет. — добавляет матушка: — а в эти времена нужно всем вместе держаться… — она торопливо осеняет себя тройным касанием: — прости господи грехи наши…

— Времена и правда непростые. — отец взял ложку левой рукой и поморщился: — никак к этой деревяшке не привыкну.

— Да ты и не торопись. — говорит матушка: — Мильна! А ну отстань от отца, дай ему спокойно покушать! Лучше свою кашу сама ешь!

— Ну мама! У папы такая рука теперь красивая! И ее отстегивать на ночь можно!

— Эх ты… — отец треплет Мильну левой рукой по голове: — дочурка… — он поворачивается к Лео, который усаживается за стол напротив и задумчиво проводит рукой по подбородку, приглаживая щетину: — а ты сын… спасибо тебе. Настоящий мужчина вырос, семье помог. Кабы не ты, так неизвестно что было бы с нами.

— Да я и не делал ничего такого… — в горле у Лео встает комок. Он думает о том, что всегда хотел заслужить похвалы от своего отца, но сейчас ему почему-то совсем не радостно. Почему? Наверное, потому что неподалеку в подвале сгоревшего дома сидит мертвая девушка Алисия. Потому, что если ее найдут, если свяжут ее с ним, то он тотчас на правеж к святой инквизиции попадет. И даже если она так и продолжит не двигаться и все примут ее за обычный труп — его все равно вздернут — за осквернение могилы. Ну или в тюрьму посадят, в темные подземелья замка, откуда никто не выходит. И ладно он сам, сделал и сделал, сам дурак, поделом ему. Но матушка, отец, Мильна — на них это тоже отразится.

Он резко встает из-за стола. Нужно что-то делать, думает он, но что?

— Лео? — Матушка удивлённо смотрит на него. — Ты куда? Кашу-то не доел…

— Мне в таверну пора. — Голос звучит натянуто, он сам это слышит. — Вильгельм ругаться будет, если опоздаю.

— Да рано ещё! — отец хмурится, косясь на окно, где едва забрезжил рассвет. — Солнце только встаёт.

— Много работы сегодня. Беженцы… народу прибавилось. — Лео уже накидывает куртку, стараясь не встречаться взглядом с родителями. Если посмотрит отцу в глаза сейчас — не выдержит, расскажет всё.

Мильда с набитым ртом смотрит на него во все глаза:

— А ты вечером придёшь? Ты обещал мне показать, как огонёк на пальцах зажигать!

— Приду, обещаю. — Он наклоняется, целует сестру в макушку. Волосы пахнут ромашкой — матушка моет их отваром. — Будь умницей.

Нокс, дремавший на подоконнике, поднимает голову. Янтарные глаза смотрят пристально, будто кот всё понимает. Лео на мгновение замирает, встретившись с ним взглядом. И когда он успел прийти? Потом отворачивается и выходит за дверь.

Улицы утренней Вардосы встретили его холодом и влажностью. Осень