Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

– Так какая, Анже? – спрашивает Серж. – Жизнь?

– Серая, – отвечаю я. – Тусклая. Одни и те же стены. Ни прошлого, ни будущего. Я ведь не об этом мечтал.

– Да и я об этом не мечтал, – тоскливо усмехается Серж. – Только, знаешь, друг Анже… приключения хороши, когда слушаешь байки менестреля в теплой таверне за кружкой вина, после сытного ужина. Приключения бывают в чужой жизни, друг Анже. А если они случаются с тобой, ты скорее назовешь их невзгодами…

Может быть, думаю я. Только ведь не в приключениях дело. Обидно то, что не увидеть мне таких глаз, какими Юля смотрит на Ожье…

7. Юлия, жена Ожье

– Вернулся, вернулся, вернулся, – Юлечка плачет и смеется, и никак не разожмет рук. – Ожье, мой Ожье… живой…

– Юли, – Ожье с трудом отрывается от поцелуев. – Ну что ты, Юли! Да с чего бы мне ни быть живым?!

– Я места себе не находила, Ожье… что-то было, признайся, я не могла так ни с чего с ума сходить! Ожье… ведь у нас будет сын.

– А может, дочка, – опомнившись от нахлынувшего восторга, шепчет Ожье. – Такая же красавица, как ты… повезет же кому-то!

– Сын, – счастливо улыбается Юлия. – Ты просто еще не знаешь. Я сказала Марго, а Марго Андрию… и король рассказал мне… здесь живет бабушка Егоровна такая, она всегда точно говорит. И помогает… Только, Ожье, она мне сказала знаешь что?

– Что, Юли? – вздрагивает Ожье.

Юлечка смеется:

– Что мне и помогать не понадобится! Легко и быстро, и сынок здоровенький. Только, знаешь, она так странно сказала… – Юля хмурится, замирает… и повторяет с чужой, значительной интонацией: – Свет Господень и благость его! Кого-то из вас коснулась благодать Господня, детонька, вот почему все будет хорошо. Вы просто выбрали удачный день для зачатия… или удачную ночь. Вот приедет муженек, пусть для сына имя выберет и Господу о том скажет с благодарностью. И тогда уж, детонька, ничего не бойся.

– Источник, – шепчет Ожье.

– Вода святая, исцеляющая, благодатная, – благодарно вторит Юлечка. – Правда… Ожье, как ты назовешь нашего сына?

– Сергий.

Ожье мимолетно удивляется – почему? Но имя пришло само, и… такое чувство, будто других имен и нет на свете!

– Правильно, – убежденно говорит Юли. – Если бы не Сергий…

ГРОЗНЫЙ ДЕДУШКА

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Сын…

Несбывшееся для меня слово стучит в висках, рвет болью душу. Давно простил я свою любовь… отпустил и забыл. И даже благодарен был судьбе – за то, что ударила сразу, не стала ждать, пока едва проросшее чувство укоренится… за то, что нанесла рану, способную затянуться. Не мое, сказал я тогда себе. Не моя, и я – не ее. Встретим еще свою судьбу.

Встретила ли Катарина – не знаю. А мне не удалось. Беда одна не ходит… как раз тогда пало на меня чужое проклятие, тогда вслед за любовью своей чуть не потерял я и свет этого мира – и судьбой моей стало бегство. Бегство от себя, от дара своего… счастье, что окончилось оно монастырской кельей и дознанием, порученным мне во славу Господа. Могло быть хуже…

Но сына у меня никогда уж не будет…

2. Сергий и Сережка

«Серебряная трава» перечеркивает загорелое запястье двойной белой чертой. Амулет, побывавший с отцом в таких переделках, из которых не всякий герой смог бы вернуться живым. А до того хранивший маму. Амулет, который повязала на мамину руку королева Таргалы. Нина, королева-ведьма. Настоящий сильный амулет – какой еще помог бы маме не думать каждую минуту, где шкода-сыночек!

– Едут, – говорит Лека.

В самом конце Дворцовой виднеется отряд.

– Это они?

– На, глянь, – Лека протягивает мне «близкий глаз».

Я беру амулет в кулак. Ух ты! Вот это да! Кажется, руку протяни – и можно будет щелкнуть по носу короля Анри Грозного.

– Такой старый, – вырывается у меня. – У него же руки трясутся, погляди! Как он еще с коня не сверзился?!

– Не понимаю, – бормочет Лека. – Не мог он так сильно постареть за каких-то десять лет. Мама говорила, он железный прут в узел завязывал! И чтоб руки тряслись?!

Лека забирает у меня амулет. На этот раз он разглядывает своего деда так долго, что я успеваю заскучать. Издали отряд кажется темной кляксой, неторопливо текущей по Дворцовой. Я гляжу, как выстраивается почетный караул у внешних ворот, и жду.

– Знаешь, что я думаю? – Лека отдает мне амулет. – Не от старости у него руки трясутся. Ты, Серый, в лицо его вглядись. Он же просто бешеный!

Да… вижу. Такому королю да под горячую руку… наверное, с таким же лицом объявлял он бунтовщиком моего деда, маминого отца. И дочь свою, нашу королеву, тоже с таким лицом замуж отдавал. Ведь наш король Андрий потребовал ее в жены залогом мира. Грозный у Леки дедуля…

– Пора вниз, – говорит Лека.

– Угу.

Мы отползаем от края крыши, и…

– Та-ак! – Неведомая сила вздергивает нас на ноги. Ой… очень даже ведомая! – Валерий, мой принц, твоя мать давно ждет тебя. Опять скажешь, что забыл?

– Не скажу, – невинно парирует Лека. – Я как раз иду.

– Я вижу, – так же невинно усмехается капитан Сергий. – Ладно, беги. А мне с Сережкой потолковать надо.

Я оглядываюсь на Дворцовую. Посольство Таргалы уже не кажется кляксой. Вороные тяжелые кони, гвардейцы в фиолетовых плащах поверх блестящих серебром кирас, в лиловых беретах, у отца до сих пор хранится такой же… И откуда у капитана королевской роты время на разговоры с сопляком девятилетним, когда таргальцы вот-вот подойдут к внешним воротам?

– Есть у меня, Сережка, поручение для тебя.

Сказать, что я обрадовался… ну, это будет сказано слишком слабо! Мы с Лекой уже год, как начали учиться, да нас и до того не гнали из казарм… но поручение?!

– Опасное, – добавляет капитан.

– Ух ты! – радуюсь я.

– Сопляк, – бросает капитан Сергий. Мой тезка. И не просто тезка – ведь меня и назвали в его честь. – Думай башкой своей, чему радуешься. Что случись, как я матери твоей в глаза гляну?

Ну, могло б там что на самом деле случиться, он бы меня не посылал. Дразнит.

– Ничего не случится, – заверяю я. – Чес-слово. А что делать надо?

– Любопытных сопляков хватает везде, – задумчиво эдак сообщает капитан. – На них не очень-то обращают внимание. Я не думаю, что наши гости удивятся обыкновенному любопытному