Рождение королевы - Дина Сдобберг

мужчины старались укрепить и превратить в подобие крепостной стены. Казалось, только в таверне, где собирались раз в несколько часов, чтобы обменяться результатами, королева лишь и могла побыть пару минут в покое.

А в стороне от города, на холме, который огибала дорога в глубь северных земель, уже выросли семь гербовых столбов. Камнерезы на каждом выбивали не только герб той земли, от которой его ставили, но и причину появления этого знака.

Семь раз повторялась запись о безумной, совершенно неоправданной жестокости. О предательстве и нарушения королевских же законов. И семь раз повторили мастера, что доброй волей её величества Ренерель Сансорийской подарен в этом месте последний покой, для погибших. Менялось только название родных земель над братскими могилами.

А недалеко от пристани наоборот, было шумно и как никогда оживлённо.

— Ваше величество, — приветствовал королеву тот самый низкорослый и с виду тщедушный старшина, снимая тесьму с линзами. — Пришла первая партия соли с островов. В литьë добавляем, с ней клинок и через тысячу лет не ржавеет, проверено. Эту партию на острова?

— Уважаемый Харлоу, — королева была очень удивлена, когда этот старшина, первым поднявший тему, что она хочет хитростью заманить людей в руины, поэтому и сгущает краски, подошёл, представился по имени и оказался главой оружейников. — Я вам уже говорила, что мало смыслю в делах войны. Но если вы уверены в качестве и надёжности оружия с солью, то не лучше бы было оставить его для ополчения города?

— Уверен, ваше величество. Наши, северные клинки, всегда ценились. И за каждый, на котором моё клеймо, я отвечаю лично. Как до этого и отец мой, и дед, и ещё много поколений назад, до тех дней, когда Отто Вартисон впервые не встал к наковальне. Вы королева, вы меня поймёте. Кому как не вам знать, как сложно получить своё имя, когда тебя сравнивают с поколениями до тебя. И как тяжело не стать худшим, не опозорить их, давно уже ушедших. Предков, что не могут сами сказать в твою защиту. — Ответил оружейник. — И я вам скажу, лучшего из-под рук оружейников Вартисон никогда не выходило. Сначала применяли соль. Потом учились сохранять качество без неё. А я сейчас к тому, чего мы добились вернул ещё и качества, что может дать только королевская соль. Поверьте, ваше величество, пройдёт лет сто-двести и за каждым из этих клинков будет идти охота! А нашему ополчению они станут хорошей поддержкой. Только…

— Что такое, Харлоу? — улыбнулась королева.

— Говорят, что вы очень цените советы. Слышите их даже в недовольном бурчании всяких самоуверенных старшин, — хмурился оружейник Вартисон.

— Не согласна с определением самоуверенных, — задумчиво ответила королева. — Просто здесь, на Севере другие правила. Здесь старшину выбирают по делам, по проявленным качествам. Чтобы заботился об общих интересах, судил справедливо, был опорой. Королевский двор это нечто… Знаете, это грубо и недостойно королевы, но очень наглядно. Север и королевский двор, в лице аристократии приближённой к трону, за небольшим исключением, это молоко и вода. У молока сверху сливки, густые и жирные. Те самые, которые я якобы хотела собрать. А в воде на поверхность всплывает мусор.

— Как вы обошли куда более точное слово, — хмыкнул оружейник. — И меня носом ткнули. Но позволю себе совет, ваше величество. Тем более верный, потому что меня уж точно никто не обвинит в желании угодить и подлизаться к её величеству. Не отправляйте это оружие ополчению просто так, своим решением. Вручите лично, каждому и у всех на виду. Пусть люди знают, что королева Рогнарйсленда не только готова предоставить убежище и проявить поистине королевское сострадание. Но и не считается с ценой, готовясь защищать свои земли и верных ей людей. Да и вы определитесь.

— С чем? — не поняла королева.

— С именем. Кто вы? — внимательно посмотрел на неё Харлоу. — Север любит давать имена. Он их ценит. И помнит. Когда вы приехали и мотались тут под ливнем, мы звали вас Ренерель Отвергнутая. Сейчас идёт молва во все северные земли о делах Ренерель Милосердной. А печати вы ставите с именем Ренерель Сансорийская. Вот и поди пойми, кто вы.

— На самом деле ни одно из этих имён не моё. Я давно не Сансорийская. Милосердия во мне не так уж много. Отвергнутая? Возможно. Но это не должно стать моей судьбой. — Ответила королева. — Что же на счёт того, что нужно определиться… Я хотела бы быть Рогнарской. Тем более, что эти земли приняли меня.

— Скорее позвали, пробудив кровь северных королей. Вот только, ваше величество, земля не зовёт просто так. Только когда ветер несёт вести о наступлении тёмных времён. — Тяжело вздохнул оружейник.

— Так может, если бы не было надежды, то и не позвал бы? — улыбнулась королева. — Совет ваш очень вовремя. Вот только время против нас.

— Да, снегопады задерживаются как никогда. А нам бы ещё продержаться пару недель. Но как, когда и час на счету? — качал головой Харлоу.

Её величество шла в таверну, размышляя о словах оружейника. Вручение столь ценного оружия защитникам города и перевала действительно было очень значимым событием. И его нужно было использовать. К сожалению, её величество должна была, вновь и вновь протягивать ниточки, ввязывая себя в жизнь Севера. Безоговорочно доверять она не торопилась. Больно дорого могла лично ей обойтись такая доверчивость.

Сейчас она ждала возвращения Кроули. Тот ушёл, пообещав вернуться с новостями, что происходит в резиденции протектора. Были у него свои верные и надёжные люди в города-крепости.

Как и говорили старшины, там не проживали лишь рогнарцы, так как формально не принадлежали короне. А вот остальные земли имели целые кварталы. Роттенблад совершил наверное самую большую свою ошибку. Во-первых, за исполнение закона не мстят. Как бы не хотелось. А во-вторых, закон был исполнен на рогнарских землях, не входящих в состав королевства, особенно сейчас, когда королева, которой они принадлежали, была изгнана.

Но Элвин Роттенблад напал на кварталы северян с тех земель, что были под вассальной клятвой! То есть подданными короля, перед которыми у него, как у сюзерена была обязанность защищать. Защищать, а не уничтожать в приступе трусливой злобы. Это как если бы волк в лесу напугал мужика, а тот пришёл домой и порубил в отместку всех собак у себя во дворе!

Роттенблад своим поступком повернул дело так, что король нарушил