Ковенант. Акрополь - Сергей Извольский

— В курсе.

— Хорошо. Сегодня отдыхайте, приходите в себя. Думаю, до завтрашнего утра ясности в полной картине не будет, так что не переживайте, все равно бесполезно. Если случится что-то экстраординарное, вас в известность обязательно поставят.

— Как там наши эвакуированные товарищи?

— Пока в Новосибирске, на низком старте — возможно полетят к вам.

— А возможно?

— А возможно полетят к вам, только не в Бельведер. Пока никто не знает, что делать — говорю как есть, действуем по ситуации. Завтра будет день, будет и пища.

— Хорошо, я понял.

— Отдыхайте, Максим. Вы сделали очень большое дело, все человечество перед вами в долгу.

— Так уж и всё.

— Не принижайте своих заслуг, мой вам хороший совет.

— Я постараюсь.

— Уж постарайтесь. Побольше здоровой наглости, сам себя не похвалишь — никто не похвалит, не забывайте эти простые, но мудрые слова. А еще лучше запишите.

— Некуда, омнифоны не работают же.

— Бумажные носители, Максим. Шариковая ручка, блокнот или ежедневник. Лучше тупой карандаш, чем самая острая память — эти простые, но мудрые слова тоже запишите, они вам в самое ближайшее время точно понадобятся. Все, заканчиваю. Еще раз, от лица всего человечества — большое спасибо, мы у вас в долгу.

Вот не понравилась мне эта последняя фраза, если честно. Еще дядька говорил: «Никогда не делай так, чтобы кто-то должен был тебе очень много — велик соблазн долг списать, как только это станет выгоднее отношений с тобой».

Надеюсь, пока человечество списывать меня со счетов не будет, чтобы не отдавать долг, на который я в общем-то и не претендую. Хотя… кто собрался в Ливии отдельную экстерриториальную базу строить? Вот-вот, — вел я беседу с самим собой.

— Макс? — отвлек меня Ушан.

— А? — вскинулся я.

— Мы не экстрасенсы, по глазам читать не умеем, — вместо Виталика заговорила Василиса. — Что тебе Брагин сказал?

— Циклон пропал, больше он пока ничего не знает. Действуем по ситуации, едем в Бельведер.

— И все?

— Еще сказал: лучше тупой карандаш, чем самая острая память.

— Что?

— Переходим на бумажные носители информации, все записываем шариковыми ручками.

— И все?

— Да.

— Не все, еще ты обещал постараться. Зачем?

— Брагин сказал всем нам «спасибо» от лица человечества, и сказал не принижать своих заслуг.

— Любить себя, плевать на всех, и в жизни ждет тебя успех, — фыркнула Василиса, отворачиваясь к окну.

— Да-да, именно так. Запишите эти простые, но мудрые слова на бумажные носители, Василиса Андреевна, — посмотрел я в ее глаза, видные в бликующем отражении стекла.

В Бельведер мы приехали после одиннадцати вечера. В дворцовом комплексе оказалась только охрана, и забытые здесь всеми Гера с Ваней. Оба товарища по команде обнаружились в гостиной, где сидели со снеками и газировкой у нерабочего головизора, слушая радиопередачи. Нас встретили возбужденно, вскочили и даже выбежали навстречу.

— Макс, что вообще за хрень происходит? Нам никто ничего не говорит, омнифоны умерли, голо не работает! Как это вообще понимать? — возмущенно замахал руками Гера, заслоняя и перебивая Ваню.

— Происходит хрень. Омнифоны умерли, голо не работает, так это и понимать, — пожал я плечами. — Это очень долго объяснять, парни, и я не уверен, есть ли у меня разрешение на разглашение данной информации. Давайте подождем босса или кого-нибудь с допуском, нам все и расскажут. Завтра утром доверенный человек точно должен приехать, потерпите еще немного.

— Ты сейчас снова показываешь, как тебе на нас плевать, или действительно у тебя допуска нет? — спросил холодным голосом Ваня из-за спины Геры.

— Снова показываю, что мне на вас плевать, и у меня действительно допуска нет, — покладисто согласился я.

— И ничего у тебя сейчас не екает? — возмутился Ваня.

— Вань, каков вопрос, таков и ответ. Ты прежде чем спрашивать, прежде подумай о том, какой хочешь получить ответ, и исходя из этого учитывай форму вопроса и сопутствующую интонацию. Это не всегда просто, но всегда упрощает коммуникацию. Что у вас здесь за срач? — обернулся я, оглядывая гостиную, где порядка было немного. В прежние времена — пару недель назад, всю группу за подобное бы взгрели качественно, устали бы круги нарезать и землю от себя толкать.

— Тебе какое дело? — не скрывая обиды и злости спросил Ваня.

Я прикрыл глаза, глубоко вздохнув и думая, как бы ответить помягче. В тот момент, когда опустил веки, почувствовал рядом движение легким дуновением воздуха, а через мгновенье раздался звонкий шлепок оплеухи.

Открыл глаза и увидел как ошарашенный Ваня-кун осел на диван.

— Иван, — ровным голосом произнес только что втащивший ему Ушан. — Максим лидер нашей группы, и он только что задал вам вопрос. Ответ: «Тебе какое дело?» — неверный. Будь добр, дай верный ответ.

— Й-йа… а какой ответ верный? — потирая красную щеку, спросил Ваня.

— Откуда ж я знаю? — развел руками Ушан. — Не я же этот срач навел.

— Ты теперь подпевала? — спросил Гера. Еще до того как он договорил, я прикрыл глаза. И в тот момент, когда опустил веки, ожидаемо почувствовал рядом движение легким дуновением воздуха, а через мгновенье вновь раздался звонкий шлепок оплеухи.

Открыл глаза, а Гера тоже уже сидит на диване, ошарашенно держится за челюсть. Судя по звуку чапалах ему Ушан накинул гораздо серьезнее — Гера все же покрепче, Ваня от такого удара мог бы и сознание потерять. Сам Ушан уже сделал шаг вперед, подходя к Гере и демонстрируя готовность применить физическое насилие снова. И вежливости, как в общении с Ваней, уже как ни бывало.

— Гера, ты давно в последний раз в штаны срался, когда тебя вежливости учили? Или тебе еще один сеанс устроить? Или ты необучаемый? Что рот открыл, я вопрос задал!

Гера от напора у недавнего удара Ушана явно потерял дар речи (и повезло, что не потерял пару зубов, там чапалах реально хороший был). Да и я сам если честно немного удивился — вот что убийство фурии делает, прямо меняет человека. Хотя, насколько помню Виталик всегда таким — в смысле неглупым и все