Оракул с Уолл-стрит 5 - Алим Онербекович Тыналин

Самой сложной оказалась встреча с Говардом Милнером-младшим. В отличие от отца, который погиб при загадочных обстоятельствах, молодой Милнер унаследовал не только бизнес, но и скептическое отношение к финансовым советникам.

— Мистер Стерлинг, — он сел напротив меня, скрестив руки на груди, — должен признаться, что не понимаю цели этой встречи. Наши инвестиции приносят стабильную прибыль, резиновая промышленность процветает. Зачем что-то менять? Я внимательно изучил ваши прошлые рекомендации и считаю, что ваш пессимизм слишком преувеличен. Почему вы так настаиваете на своих

— Потому что ситуация кардинально изменилась за последние недели, — я положил перед ним те же аналитические материалы.

Милнер-младший был инженером по образованию, привык к точным расчетам и конкретным фактам. Он внимательно изучил каждую цифру, задавал технические вопросы о методологии анализа.

— Ваши выводы логичны, — наконец сказал он. — Но позвольте возразить. Автомобильная промышленность продолжает расти. Каждый второй американец мечтает о собственном автомобиле. Спрос на резину будет только увеличиваться.

— В долгосрочной перспективе безусловно, — согласился я. — Но в краткосрочной перспективе автомобильная промышленность может серьезно пострадать. Автомобиль это товар длительного пользования. При экономических трудностях люди откладывают покупку новых машин.

— А что с нашими инновационными разработками? — он наклонился вперед. — Синтетический каучук, новые резиновые смеси для покрышек?

— Это ваше конкурентное преимущество, — кивнул я. — Именно поэтому я не предлагаю полностью выходить из бизнеса. Но временное сокращение инвестиций поможет пережить кризис и выйти из него еще сильнее.

Милнер-младший долго размышлял, просматривая цифры.

— Хорошо. Но я согласен только на увеличение наличности до сорока процентов. Остальные шестьдесят процентов остаются в производственных активах. Я верю в долгосрочные перспективы отрасли.

— Мистер Милнер, я настоятельно рекомендую быть более осторожным…

— Сорок процентов, — он поднялся, протягивая руку для прощального рукопожатия. — Это компромисс между вашими опасениями и моей уверенностью в бизнесе.

После ухода Милнера-младшего я остался один в кабинете, подводя итоги утра. Из трех ключевых клиентов удалось убедить лишь частично. Но даже это означало спасение десятков миллионов долларов.

Во второй половине дня меня ждали встречи с менее крупными, но не менее важными клиентами. Профессор экономики из Колумбийского университета, владелец сети аптек, несколько промышленников из Филадельфии.

Каждая встреча проходила по схожему сценарию. Сначала удивление внезапностью совещания, затем скептическое отношение к предупреждениям, постепенное понимание серьезности ситуации и, наконец, частичное согласие на защитные меры.

К концу дня мисс Говард принесла сводку результатов.

— Мистер Стерлинг, — она положила на стол папку с документами, — согласно вашим указаниям, общий объем средств, переводимых в наличность и консервативные активы, составляет сто двадцать три миллиона долларов. Это сорок один процент от общего капитала под вашим управлением.

Сорок один процент. Этого недостаточно, но лучше, чем ничего. По крайней мере, сотня с лишним миллионов долларов будет спасена от грядущей катастрофы.

— Спасибо, Элеонора. А что с сопротивлением? Кто категорически отказался от изменений?

— Мистер Хендерсон из Chicago Steel, мистер Томпсон из Midwest Manufacturing и синдикат фермеров из Айовы. Они считают ваши предупреждения излишне пессимистичными.

Я кивнул, делая пометки в блокноте. Хендерсон, Томпсон, фермеры из Айовы — все они потеряют большую часть капитала. Но я сделал все возможное, чтобы их предупредить.

Поздним вечером, когда офис опустел, я сидел за столом, просматривая итоги дня. За окном загорались огни ночного Манхэттена, город жил своей обычной жизнью.

Прескотт вошел без стука.

— Как прошел день, Уильям?

— Удалось спасти сорок один процент, — устало ответил я. — Остальные пятьдесят девять процентов пойдут ко дну вместе с рынком.

— Сорок один процент — это больше ста миллионов долларов, — заметил Прескотт. — Сто миллионов долларов, которые иначе были бы потеряны. Неплохо для одного дня работы.

Он был прав. Но мне хотелось спасти всех. Каждый доллар, который будет уничтожен в грядущем крахе, означал чьи-то разбитые надежды, разрушенные планы, искалеченные судьбы.

Видя, что я не настроен на беседу, Прескотт сказал, что срочно едет на встречу с Кромвелями и вышел. Я взял телефонную трубку и набрал номер мисс Говард.

— Элеонора? Извините за поздний звонок. Завтра утром начинаем второй раунд встреч. Всех, кто отказался сегодня, приглашаем на повторные консультации. Возможно, дополнительные аргументы их переубедят.

— Конечно, мистер Стерлинг. Что-нибудь еще?

— Да. Подготовьте анализ биржевой паники 1907 года. Максимально подробный, с примерами конкретных потерь. Иногда исторические факты убеждают лучше абстрактных прогнозов.

Повесив трубку, я откинулся в кресле, глядя на вечерний город. Времени оставалось совсем мало.

История научила меня, что даже небольшие изменения могут иметь огромные последствия. Возможно, те сто с лишним миллионов долларов, которые удастся сохранить, станут основой для восстановления экономики после краха.

По крайней мере, я надеялся на это.

На следующий день, едва я закончил утренние встречи с клиентами, мне позвонил сенатор Эдвард Кларк. Его голос звучал напряженно, с той особой интонацией, которая в Вашингтоне означала серьезные дела.

— Стерлинг, мне нужно с вами срочно увидеться. Не по телефону.

— Конечно, сенатор. Когда вам удобно?

— Сегодня вечером. Семь часов. Клуб «Cosmos» на Мэдисон-авеню. Попросите показать вам в Зеленую комнату.

Клуб «Cosmos» был одним из тех закрытых заведений, где политическая элита встречалась для неофициальных переговоров. Место, где решались вопросы, которые никогда не попадали в протоколы Конгресса.

В семь вечера я подъехал к неприметному зданию из красного кирпича на Мэдисон-авеню. Швейцар, узнав мое имя, молча кивнул и провел через лабиринт коридоров, обитых темным деревом, к небольшой комнате в глубине здания.

О’Мэлли молча шел позади. Когда я вошел, он проверил помещение, убедился, что мне не угрожает опасность и остался в коридоре.

Зеленая комната оправдывала свое название. Стены были обиты зеленым бархатом, а тяжелые шторы того же цвета надежно скрывали от посторонних глаз происходящее внутри. Сенатор Кларк уже ждал меня, сидя в одном из кресел у небольшого камина.

— Стерлинг, благодарю, что пришли, — он поднялся, протягивая руку. — Позвольте представить: помощник министра торговли Джулиус Келлер и заместитель секретаря министра финансов Огден Миллс.

Келлер оказался невысоким полным мужчиной лет пятидесяти. Миллс, напротив, был высоким и худощавым, с аристократическими чертами лица и манерами потомственного дипломата.

— Джентльмены, — я пожал руки обоим, — честь познакомиться.

— Мистер Стерлинг, — начал Келлер, когда мы расселись, — сенатор Кларк рассказал нам о ваших необычных экономических прогнозах. Должен признаться, они вызвали определенный интерес в администрации.

Миллс открыл портфель