Пульт времени. "Волшебный" отпуск 2 - Владимир Алексеевич Абрамов

— Невероятно! — восторженно произнесла Исида, когда Воронцов вернулся в седло. — Я не верила, что у тебя получится.

— И поэтому ты пыталась попасть в меня копьем?

— Я плохо обращаюсь с копьями и мечами, — надув щёки, ответила спутница. — Я хатан и Удран хана, а не воин.

— Да ладно, отличный бросок для принцессы, — усмехнулся номарх. — Ещё немного тренировок, и сама сможешь отбиваться от назойливых поклонников.

Караван продолжил движение по карнизу. Вскоре тропа расширилась, и идти стало намного легче.

— Смотри, там пещера! — радостно закричала спутница, поправляя капюшон.

— Вижу, — буркнул в ответ номарх и направил ларана к цели.

Эта пещера была спасением для путешественников от снежного бурана, но Воронцов не спешил входить в темноту входа. Над ними нависал выступ скалы, защищавший пещеру от бури и снега.

Он внимательно осмотрелся, активировав прибор ночного видения. У входа в пещеру не было никакого мусора, который обычно оставляли караванщики. Ни кострищ, ни объедков, ни испражнений. Пещера выглядела слишком чистой, почти девственной, что настораживало.

— Пойдём уже, я не чувствую своих рук, — крикнула Исида сквозь порывы ветра и направила ларана в тёмный провал.

Горбач упирался, не желая входить в темноту, но девушка, отвесив ему несколько мощных пинков, заставила ящера сделать шаг.

Алексей, с осуждением покачав головой из стороны в сторону, направил остальной караван в укрытие.

Все были измучены метелью, и отчаянно нуждались в отдыхе. Даже лараны. Горбачи, вдыхая морозный воздух широкими ноздрями, вошли в пугающую темноту.

С высоких сводов пещеры, напоминающих каменные зубы древнего великана, свисали огромные ледяные сталактиты. С их острых кончиков, словно ритмичные удары метронома, падали тяжелые капли воды, разбиваясь о плиты гранита. И глухое эхо разносилось по подземным галереям. Воздух был затхлым и со странным запахом, а холодный ветер задувавший во вход шевелил полы плащей путников и доносил до них снежные крупинки.

Пройдя метров сто от входа в пещеру Воронцов посмотрел в темноту. Даже мощности прибора ночного видения не хватало чтобы увидеть конец туннеля.

— Разбивай лагерь, а я займусь костром, — громко бросил Алексей в липкую темноту, что висела за пределами дрожащего круга света от его фонаря.

Эхо подхватило его голос и унесло в глубину туннеля, где затерялось среди каменных стен.

— Так, а где лампы? — спросила спутница, шурша завязками рюкзака. Её пальцы, обернутые в потёртые перчатки, нервно перебирали пряжки.

— Должны быть в сумках у Добряка, — ответил номарх, отвязывая охапку дров со спины спасенного горбача.

— Ты что, дал им имена? — девушка приподняла бровь, наблюдая за тем, как Алексей складывал поленья в пирамиду.

— Да. А как ещё их различать? — он включил кусторез, направив сфокусированный луч на сухую кору. Первые языки пламени жадно лизнули древесину, высветив резкие черты его лица, иссечённые тенями.

— И как же зовут остальных? — продолжила Исида.

— Плотва — это мой скакун, — Воронцов ткнул лучом кустореза в сторону своего ящера, чья спина была усеяна костяными шипами. Существо зашипело, высунув раздвоенный язык. — А Летун — вот этот, что сегодня чуть не сорвался с карниза… — в его голосе прозвучала усмешка.

— А как зовут моего ларана? — принцесса присела на корточки, поглаживая морду своего ящера. Тот урчал, словно гигантский котёнок, а огромные ноздри трепетали от прикосновений.

— Я ещё не придумал, — Алексей не отрывал взгляда от огня, где уже поднимался сизый дым, смешиваясь с паром от мокрых плащей.

— Тогда я сама назову её, — Исида вскочила, и тень от её фигуры метнулась по стене, превратившись на миг в крылатый силуэт. — Ратилус! Пусть зовётся Ратилус! — её смех, звонкий и резкий, заставил ящера дёрнуть головой в ее сторону.

— Её⁈ — номарх обернулся, и в его взгляде мелькнуло недоумение. Огонь освещал теперь и его, закутанного в плащ, по которому струились капли воды от растаявшего снега.

— Да, это самка. И к тому же покрытая, — Исида гордо подняла подбородок, зажигая керосиновую лампу. Золотистый свет разлился по пещере, высвечивая узоры голубых кристаллов на стенах, будто кто-то рассыпал алмазную пыль меж трещин.

— Странное имя… Но сойдёт. У вас все имена странные, — Алексей хмыкнул, поправляя костер поленом. Отблески пламени играли на его скулах, делая лицо похожим на маску из меди.

— Ничего они не странные! — Исида поднесла лампу к лицу, и свет выхватил из мрака её обиженную гримаску, тени подчёркивали её острые зубы и тонкие скулы. — Моё имя, например, означает идеал красоты, ума и… материнства! — она сделала паузу, будто ожидая возражений, но в ответ услышала лишь потрескивание костра.

Тем временем пещера словно притихла, прислушиваясь к гостям. Где-то недалеко, в глубине пещеры.

— А моё имя означает «защитник»… Одно из самых древних имён, — Воронцов задумчиво глядел на языки пламени, лизавшие чёрные камни очага. Всполохи огня скользили по его лицу, подчёркивая жёсткие скулы и тёмные круги под глазами.

Исида, сидя на свёрнутой бурке, звонко стукнула котелком о камень.

— Давай котелок, я принесу снега на растопку, — Алексей протянул ей руку. Его пальцы крепко схватили ручку закопчённой посудины.

Принцесса округлила глаза, и её зрачки, расширенные отблесками огня, стали похожи на ночные озёра.

— Снег? Зачем?

— Воду экономить надо. Да и замёрзла она. Проще снег растопить, чем лёд во флягах расковырять. Да и ваш снег чистый, ни заводов, ни ТЭЦ, — Воронцов встал, отряхивая с плаща пепел, осевший на нём серым бархатистым налётом.

Исида, скривившись, протянула ему котелок.

— Смотри не отморозь свои пальцы, — крикнула она вдогонку, но номарх уже шагнул в арку входа, где свисали ледяные сталактиты, похожие на зубы исполинской пасти.

Метель, только усилившаяся за время их стоянки, окутала мир белой стеной. Ледяной воздух, острый как лезвие, впивался в кожу, а каждый вдох неприятно проникал в лёгкие. Возле пещеры сугробы вздымались волнами, достигая груди — снег был рыхлым, пушистым, словно пуховые перья.

Номарх, зачерпнув полную посудину, утрамбовал снег ладонью. Ветер рвал плащ, загоняя под одежду колючие змейки снега, но он, привыкший к лишениям, лишь плотнее запахнулся.

— Вот… — повесил он котелок на треногу над костром вернувшись обратно в лагерь.