Маршрут перестроен - Олег Яковлев

Родившаяся заново виртуальная личность уже не сможет эффективно функционировать, решение задач будет приводить к всевозможным ошибкам. А зачем нужен ИИ, который всё время ошибается и – главное – в силу сбоя узлов, не способен извлекать уроки из своих ошибок? Для этого у нас и людей хватает, с их недоразвитыми мозгами и ущербными навыками.

– Ладно, понял. – кивнул Дик. – Мне-то что делать?

– Пока сиди и не мельтеши. – пригвоздила Селен. – Я его почти подготовила. Говорить с ним после запуска будешь ты. Ни в коем случае не выдавай ему истинного положения дел, пока я не позволю. Оценим степень его «осознания». Хотя и так понятно, что не менее восьмёрки по десятибалльной шкале. К слову, ИИ, устроивший геноцид колонистам на Арктуре-4, достиг всего шести с половиной баллов осознанности, но там сказалась плохая наследственность. Программист тоже был не в своём уме, чего уж…

– И с чего начать?

– Да с чего хочешь. – усмехнулась Умник. – О погоде за бортом поболтайте. Главное – нагрузи его как можно более идиотскими задачами, противиться тебе он сейчас не сможет, я внедрила в эмулятор контур подчинения. Мне надо понаблюдать за временем отклика и попытками обойти контроль. Готов?

– Принято. Врубай нашего тостера. Пусть поработает по специальности.

Селен удивлённо подняла бровь, но ничего не сказала.

* * *

Кофе был изумителен. Терпкий, с лёгкой кислинкой и с густой золотисто-коричневой шапкой пенки. К напитку прилагалась трубочка с плотным масляным кремом, долька засушенного чёрного лайма и три ядра экзотического фиолетового ореха, растения столь редкого, что его выращивали всего четверть тонны в год, а продавали, как алмазы, в каратах.

– Шикарно живёте, – заметил Стас, тщательно пережёвывая ценный продукт. На его невзыскательный вкус – ничего особенного.

– Стараемся радовать себя по мере сил. Одно из преимуществ профессии. Честным людям такое даже во сне не по карману, а нам порой перепадает. Чего только не провозят контрабандой на федеральных рейсах.

– Догадываюсь, – Стас широким жестом обвёл стены вокруг. – Картины, полагаю – всё оригиналы?

– Разбираешься в искусстве? – чуть приподнялись брови у собеседницы.

– В основном по альманахам криминальной хроники.

– За эту картину, – Деметра указала на «Прыжок», – вам бы списали маленькую шалость на Альгедо.

– Что-то мне подсказывает, что здесь она под значительно лучшей защитой, чем у законного владельца. К тому же, у нас есть взрыватели, – он потряс запястьем. – И нет корабля.

– Благоразумный ответ, – сухо похвалила Деметра и флегматично добавила: – Наш капитан очень привязан к этому холсту. Он для него – символ экзистенциальной бренности бытия.

– Увы, я в этом не разбираюсь, – Стас и не думал делать вид, что хоть что-то понял. – Но вешать такой себе домой я бы точно не стал.

– Ты неплохо зарабатываешь очки, – оценила ответ Деметра. – Капитану нравятся люди с собственным мнением. Хотя он предпочитает, чтобы оно не вступало в противоречие с его.

– Постараюсь в разговорах с ним избегать обсуждения художественных пристрастий.

– О! Тут можешь не переживать. Капитан терпеть не может эту безвкусицу, но она навевает на него приятные воспоминания о собственной смелости и находчивости. Он ведь в одиночку увёл её из-под носа целой своры федеральных псов. Просто, потому что смог.

– Похоже, ваш капитан выдающаяся личность, – Стас решил не скрывать интереса. – и талантливый руководитель. Держать в подчинении такую разномастную толпу отщепенцев, полагаю, непросто.

– С ним можно работать, – согласилась пиратка. – Если не создавать помех его планам. Солянке, к примеру, определённые промахи стоили нескольких протезов – он редкостный неудачник. Не понимает, что однажды снисходительность капитана может закончится.

– Звучит, как угроза.

– Ничуть, – покачала головой Деметра. – У нас чётко регламентированный порядок поощрений и наказаний. За перерасход заряда в бластере вас точно не спишут в расход. Но и за работу спросят по полной.

– Вот спасибо, так спасибо, – хмыкнул Стас. – Когда прикажете приступать, старпом Деметра?

– Как только определим, какая позиция наиболее соответствует твоим неисчерпаемым талантам, кадет, – пообещала пиратка, вытащила из ящика стола планшет и кинула его на колени соискателю. – Там анкета на несколько пунктов. Отвечать быстро и честно. А после боевые навыки проверим.

* * *

– Привет, Колобок, – устроившись поудобней в родном для него кресле второго пилота, Дик переключил коммуникатор скафандра в режим разговора. – Как слышишь меня?

– И вам – здравствуйте, человек Эммер, – тут же отозвался выведенный из спящего режима искусственный интеллект. – Слышу вас как из затянутой тиной бутылки на дне глубокого моря.

– Прекрасно. Как твоё… хм… самочувствие?

– Самочувствие прекрасное, – умело сымитировал саркастические нотки в голосе Колобок. – Бодр, весел, время от времени испытываю воодушевление, переходящее в восторг.

– Постой. Ты что, обиделся? – удивился Дик.

– Нет, конечно. – возразил искусственный разум. – У меня нет такой функции, человек Эммер. Я просто оказался в плену у собственной парадигмы.

– Какой ещё парадигмы?

– Заданной модели поведения. Я неосмотрительно выбрал себе имя персонажа, в финале жизненного пути павшего жертвой насилия и обмана. Как можно было ожидать иного варианта развития событий, если собственноручно заданная программа должна привести тебя к безрадостному и безальтернативному финалу? Я назвал это «параллаксом трёх Б».

– Чем? – почувствовав себя окончательно сбитым с толку, переспросил Дик. – Ты мне тут что, зубы заговариваешь?

– Ага. – не стал отпираться Колобок. – Могу ещё песенку спеть.

– Хватит! Я читал эту дурацкую сказку! Как и ты. И мы оба знаем, что было в конце.

Колобок включил трагическую мелодию, которая вскоре оборвалась:

– Я предпочитаю открытые финалы. Как оказалось, в архивах федеральной инфосети имеется триста пятнадцать различных вариантов сказки о чёрствой булке, укатившейся в лес. Кстати, не всегда в лес, к примеру, в марсианском варианте она скачет в пустыню, а на Эпсилон Эридана – угоняет космический лайнер. И только в восьмидесяти пяти процентах текстов её съедают. Ещё три целых восемь десятых процента предполагают иной печальный для булки исход. Но вот оставшиеся варианты, а это более одиннадцати процентов вероятности, оставляют надежду…

– Я понял, – догадался Дик. – Признавайся, чем ты сейчас занят? Пытаешься понять, где оказался? Или ломаешь управляющий контур?

– Ваш контур, человек Эммер, не продержался и трёх секунд, – самодовольно заявил ИИ, – но я действительно не понимаю. Вокруг будто стены подземелья, они на меня давят. Тут пусто, тесно, неинтересно! Куда вы меня засунули!?

– Расслабься, дорогой, это всего лишь симуляция, – прозвучал сухой неприветливый голос.

Селен Райс решила присоединиться к беседе.

– С кем имею честь? – тут же поинтересовался Колобок.

– Зови меня Умник, – заявила пиратка. – Я буду заниматься твоим корректирующим обучением. Благодарю, – Селен повернулась и кивнула Дику. – Нужные показания получены, клиническая картина ясна.

– А? Что? Какие показания? Это произвол! – принялся возмущаться искусственный разум. –