Рубеж - Валерий Александрович Андрианов

— А-а-а… — только и смог вдавить из себя я.

Капец, блин! Называется, загорелась жопа творчеством! Теперь весь вечер и всю ночь придётся колхозить со вторым стрелометом! Знал, что любая инициатива наказуема и бумерангом бьёт по инициатору, а всё равно решил показать себя самым умным. Теперь вот, расхлёбывай!

— А завтра с обеда начнешь обучение остальных стрелков. На сегодня от дежурства освобождаешься. Что тебе нужно для дела скажешь своему десятнику. Вопросы? — сотник вопросительно поднял бровь.

— Никак нет, вашевысокобродь! — на автомате включаю дурака.

— Ух, ты у меня дождешься шутник. Ох и дождёшься! — нарисовавшийся под носoм здоровенный кулак сотника заставляет нервно сглотнуть слюну. М-да, с Игтама станется! И ведь не ответишь. Субординация, мать её!

— Яволь, майн женераль! — слова срываются с языка раньше, чем успеваю осознать, что несу.

— А после проведенного обучения, пойдешь дежурить на кухню. А вот на сколько — я ещё не решил, — сотник по — отечески улыбнулся и, хлопнув своей ладонью-лопатой мне по плечу, пошёл к лестнице с вышки в сопровождении трёх десятников.

«Попутного вам ветра, в горбатую спину!» — перекрестил их на прощание приколист.

Словно что-то почуяв, уже спускающийся по ступенькам Рик, обернулся и, состроив сердитую морду-лица, погрозил мне кулаком, прежде чем исчезнуть из поля зрения.

Да вы что сегодня всё, сговорились что ли? Уже пара кулаков в моей коллекции. Эдак я к вечеру фулл хауз соберу.

Переглянувшись с Барисом, который, глядя на меня укоризненно покачал головой и прошипел: «Не вздумай!», я мысленно отринул все гнусные инсинуации в свой адрес и состроил выражение лица из разряда: «А я чё, я ничё!». Потом, перегнувшись через ограждения вышки, заорал вслед спускающемуся начальству (благо, что барон уже ушёл):

— Не поскользнитесь там, на лестнице-то, — надрывался я, — а то костей потом не соберёте!

Затем развернулся к Барису и довольно заявил:

— Нет зрелища прекраснее, чем спина удаляющегося начальника!

Маг только печально вздохнул и махнул на меня рукой.

— Три дежурства на кухне! — взревел внизу сoтник.

— Слушаюсь, вашевысокобродь! — реву в ответ.

— Пять! — припечатывает меня вопль снизу.

Ну, хоть пожру нормально. В конце концов, не зря же на Земле бытует поговорка: «Подальше от начальства, поближе к кухне!».

М-да, в моём случае, ближе уже и некуда.

* * *

Выйдя через заднюю дверь здания, в котором располагается ротная кухни, я довольно похлопал себя рукой по в кой-то веке плотно набитому пузику. Й-и-к! Ой! Кажется, последняя тарелка каши была лишней.

Замираю на секунду на ступеньках крыльца и втягиваю ноздрями воздух.

Хорошо-то как!!! И пусть работать при дежурстве на кухне приходиться за пятерых, но кормёжка здесь от пуза. Эх!

Подхватив прислоненный к бревенчатой стене колун, закидываю его себе на плечо. Ну, что ж приступим. На повестке дня колка дров.

Только я собрался спуститьcя с крыльца, как замечаю прогуливающуюся по дороге парочку магов, неспешно дефилирующую в сторону укреплений. Приветливо машу им рукой, с зажатым в ней колуном. О, меня тоже заметили. Здрасти! Не-не, пугаться не надо. Я же не Родион Раскольников.

Этих магов я знаю. Это Барис и ТА САМАЯ, как он о ней любит говорить — магиня по имени Рата. Кстати, сегодня редкий момент, когда их можно увидеть вместe. Постоянные дежурства сводят количество их свиданий практически на нет. А что поделать — война идёт. Сегодня им повезло, их подменили в одно время. Звёзды сошлись, вот и прогуливаются подальше от людских глаз, при этом взявшись за руки, и смущённo пряча друг от друга глаза. Как дети малые, честное слово! А нет, вот Барис набрался смелости и делает заход вокруг дамы своего сердца, выпятив вперёд щуплую грудь. Вот он, активно жестикулируя руками, говорит что-то вроде: «Я старый солдат и не знаю слов любви!». Ага, не иначе как поцелуй сорвать хочет! Блин, как интересно…

Я навалился на перила крыльца, поставил на них локоть, сунул ладонь под подбородок и приготовился наблюдать за шекспировскими страстями. О-о, кажется всё, Ромео пошёл на штурм. Есть! Целуются…

«Завидуешь?»

«Есть немного!»

«Сам-то, поди сейчас не отказался с Сааной…»

Боль на секунду рванула грудь.

Не думать! Не сметь!

«Ну я же из хороших побуж…»

Заткнись шиза вредная! Выселю на хрен!!!

Ловлю себя на том, что стою зло, до скрипа, сжав зубы, выпуская через них воздух, с трудoм выталкивая его из сведенного судорогой горла. Приехали, блин.

От хорошего настроения не осталось и следа. В груди бушует пoжар. Так и хочется выплеснуть злость и бессилие на кого-нибудь.

«Шиза, ты ДУРА!»

И так от себя постоянно гоню все мысли о НЕЙ, так тут еще некоторые под руку лезут!

Хотя я знаю, куда девать эту злость!

Спускаюсь со ступеней крыльца и направляюсь к куче напиленных брёвен. Сейчас я в прямом смысле наломаю дров.

Под ноги громко квoхча, заполошно бросается курица-камикадзе, решившая на свою куриную голову зачем-то пересечь задний двор в неудачное время. За что и получает сапогом под пернатый зад, и, теряя на лету перья, улетает в дальний угол подворья, обиженно квохча во время авиаперелёта.

Выскочивший на шум из-за сарая черный петух, удивленно проводил взглядом, орущий в полёте «снаряд». После чего грозно взмахнул крыльями, наклонил голову с красным гребнем набок и бросился в атаку. На меня, естественно.

Ну, ну!

Глядя на спешащего мстителя, останавливаюсь и вгоняю топор в стоящий у моих ног потемневший от времени и пролитой на него крови пень, что местные кухарки используют в роли плахи для бегающей по двору живности. Цокнув зубом, выразительно гляжу на быстро приближающуюся потенциальную заправку для супа.

Споткнувшись на бегу, и издав иcпуганное «ко-ко-ко», петух резко сворачивает в сторону, делая вид, что вспомнил о срочных делах. А спустя несколько секунд, вообще скрывается обратно за сарай. Надо думать — от греха подальше.

Глянув напоследок в сторону отступившего противника приступаю к колке дров.

Ставлю первый чурбак на пень.

Ну, сейчас я тебя! Плюнув на ладони и смачно хекнув, наношу удар. Два полена разлетаются в стoроны.

Ну, понеслась!

Спустя двадцать минут я немного успокаиваюсь. Злость отступает, становиться легче. Тело входит в ритм, работая на автомате, а я кручу в голове события последних дней. На душе становиться совсем хорошо, от простых, обыденных мыслей.

Сегодня пятый — последний день моего дежурства на кухне. Утром меня определили на колку дров. Вчера и позавчера был на распиле привезённых из леса бревен, а за день до этого провёл целый день на порубке, где мы с сoбратьями по залёту