Рубеж - Валерий Александрович Андрианов

М-да… Не вовремя оно это затеяло, совсем не вовремя! Ночь нынче прохладная, а я почему-то вспотел в полёте!

Частокол подомной исчез, открывая вид на стоящего внизу и ожидающего моего приземления Спока.

Ху-х, обошлось, кажется! Надо же, какая хрень в голову лезет?!

Я всё ещё держусь правой рукой за бревно. Инерция разворачивает моё тело в полёте и пытается приложить профилем о частокол.

Ага, щаз! Всю жизнь мечтал.

Выждав момент, когда тело уйдет вниз и рука почти разогнётся — разжимаю пальцы, отпуская ограждение.

Земля быстро приближается и неприятно бьёт по пяткам, но в целом, приземление проходит нормально.

Всё, теперь ходу!

Тёмный лес, двенадцать ночи…

С погодой нам повезло — выдалась, как по заказу. Желтый диск Энии и звезды укрыл плотный ковёр из облаков и туч, а припустивший дождь заглушил наши шаги и неосторожные высказывания, когда кто-то спотыкался о торчащие корни деревьев. Словом, самая воровская пора…

Я бежал вслед за Споком, с каждым шагом удаляясь от лагеря всё дальше и дальше, обходя широкой дугой сторожевой пост на подступах военного городка. Сам городок, что cкрылся в темноте по правую руку от нас, сменила основательно заросшая кустарником роща, что спустя еще десять минут уступила своё место смешанному лесу.

В лесу властвовала полная тишина. Даже бродяга-ветер потерялся где-то высоко в шпилях елей и голых кронах лиственных деревьев и не издавал оттуда ни звука. Не качались вершины деревьев, не скрипели стволы — всё замерло, словно погрузившись в какое-то оцепенение. Временами казалось, что природа уснула до весны, а единственными звуками, нарушающими тишину, были: тихий шелест дождя, выводящего музыку осени по давно опавшей листве, да размеренное дыхание бегущих людей.

Наконец, ноги вынесли нас на дорогу, тянущуюся, вдоль всего порубежья и связующую в единую логистическую нить все военные городки рубежа. Добрались.

Короткая остановка, возле вездесущей ели с мокрыми ветками-лапами, чтобы перевести дыхание. Дальше бежать будет легче. И пусть дорога петляет, как засидевшийся до расcвета в городском кабаке пьянчушка, что на автопилотe загребает заплетающимися сапогами в сторону дома, мотаясь от одной стороны улицы к другой, но передвигаться даже по такой дороге — гораздо удобней и быстрей, чем по целине заросшего леса, оскальзываясь на мху и прелых листьях, хрустя валяющимся под ногами валежником.

— Тихо-то как! — шепчет мне Спок, одновременно сжимая амулет Поиска (береженого бог бережёт!). — Чисто!

Десятник снова устремляется вперёд, и я выдерживая между нами дистанцию в пять метров подхватываюсь следом.

Ху-х. погнали…

Ночной кросс, прерываемый короткими остановками на отдых, во время которых мы слушаем лес и монитором округу амулетом Поиска, заканчивается через два часа. Хвала Единому — никoго не встретили.

До намеченной цели оставалось совсем немного, когда хвойный лес решил остаться позади, отступая перед буйным разнообразием южных деревьев. Правда, из всего этого богатства южной флоры мне удалось распознать только самых низких представителей — вон в стороне небольшая роща грабовых деревьев; и самых гигантских, высотой под сотню метров — милоры, родственников земных секвой. Остальные деревья, увы, опознать успел — в прочем не очень-то и хотелось. Что я дровосек что ли? Да и не до этого стало, если честно. Спок сошел с дороги, и двинул напрямки через лес. Пришлось больше глядеть себе под ноги, чтобы не провалиться в какую-нибудь яму или не налететь глазом на торчащие ветки кустарника, чтобы не получилось, как в том анекдоте прo слепого и одноглазого, когда они через лес к бабам пошли.

Если бы не продолжающийся дождь, то шуму от нашего движения по лесу прибавилось бы изрядно, но нам везло. Мокнущий под дождем лес уверенно проглатывал все громкие звуки и неосторожные высказывания.

Наконец впереди из серой хмари Ночного зрения вынырнул двухметровый частокол военного городка, к которому мы так стремились. Пройдя вдоль этого забора еще метров триста, Спок вывел меня в нужное место — к крепкому деревянному строению высотой под тpи метра, чья задняя стена была шириной в полтора десятка метров и вплотную прилегала к частоколу.

М-да, похоже, что сама судьба идёт нам на встречу! Даже думать не надо, как попасть на крышу этого продуктового Эльдорадо, запрыгиваем на частокол, а оттуда перебираемся на крышу.

Так, мы на месте. Теперь нужно быть осторожным, ничего не повредить, а то сработает магическая сигнализация и примчится дежурная смена, что находиться в караулке метрах в четырехстах отсюда (надеюсь, что информацию нам сообщили точную).

О-о, какие запахи из вентиляции выходят!!! Слов нет, одни слюни. Сейчас мы пошарим в этом форд Ноксе колбасного разлива! После солдатской-то пищи…

— У-у-у… — неожиданно завыл мой желудок.

— У-у-у… — подхватил песню желудок Спока.

Спелись!

Мы с десятником переглянулись и беззвучно затряслись от смеха, стараясь не заржать в полный голос.

М-да… Был бы тут обычный часовой, конец всей маскировке пришёл бы сразу, если только он не глухой. Но на наше счастье, местные интенданты свято веруют в силу магической защиты своего продуктового бастиона. Наивные эльфийские юноши! Лучше бы поставили будку с собачкой, отгонять непрошеных гостей. А так, на каждую хитрую гайку у нас найдётся болт с левой резьбой.

Так, решётку, прикрывающую вентиляционную отдушину долой!

— Доставай, — шепчу я десятнику, приоткрывшему свой ранец и осторожно шарящему в его недрах рукой.

— Ай-й, гад, царапается! — пожаловался мне Спок, — Всю дорогу просидел молча, а тут царапается начал и голос подавать!

Наконец жестом фокусника достающего из цилиндра кролика, десятник вытащил из ранца за шкирку худого кота, злобно зыркающего желтыми глазами-блюдцами и завывающего на одном дыхании: «у-у-у…». Матёрый, блин! Ишь как хвостом рассержено колотит по бокам! Не любит он нас. Сильно не любит! И, между прочим, правильно делает. Мы же его два с лишним дня впроголодь продержали. Даже на мышей у бедняги не было возможности поохотиться. Сунули в мешок и заперли в крохотной комнатушке, только попить и приносили пару раз. Ну да ничего! Потерпи, матроскин, сейчас и на твоей улице перевернётся фура с колбасой.

Достаю из своего ранца бухту веревки и быстро обвязываю кота, после чего придирчиво оглядываю результаты своей работы, проверяя крепость узлов. Нормально, вроде.

— Ну что, промышленный альпинист, — спрашиваю у подозрительно притихшего матроскина, что обвязанный верёвкой, раскачивается над вытяжным отверстием склада, жадно водя носом из стороны в сторону, — пойдешь на рыбалку?

Судя по тому, с каким энтузиазмом голодное животное засунуло голову в отверстие крыши, этот пойдёт. Сквозь непрекращающийся шелест